На банкет потом останетесь?
Не хотелось бы, Ирочка. Хотя будет невежливо пропустить речь мэра еще и там. Так что скорее всего придется.
А мне можно ускользнуть?
Конечно, не мучиться же нам обеим.
Церемония награждения длится около двух часов. Людмила Владимировна уже получила свою порцию оваций. С чиновниками покончили, перешли к награждению предприятий и организаций.
Ладони уже зудят от постоянных аплодисментов. Рассеянно обвожу глазами зал. Думаю о том, что на улице дождь, а у меня выходные туфли. Такси будет вызвать непросто – столько народу.
И тут где-то вдалеке слышу фамилию Вронский. И замираю в кресле.
Он встает и направляется к сцене неспешным, уверенным шагом. На нем темно-серый костюм и белоснежная рубашка.
Сердце делает кульбит в груди. Пока меня никто не видит, я пожираю его глазами. Красивый, с гордой осанкой и обворожительной улыбкой, он вызывает мечтательные вздохи у женщин вокруг меня.
Принимает грамоту с благодарностью, но без этого отвратительного раболепного выражения, которое часто появлялось на лицах людей, поднимавшихся сегодня на сцену.
Жмет руку крепко и смело, а потом легко сбегает по ступенькам к своему месту.
Вот иногда бывает что-то задевает в человеке, а что – понять сложно. Я могла бы перечислять множество его черт, которые нравились мне, однако и это не было главным. Сергей излучал особую, присущую только ему ауру уверенности, сексапильности, силы, обаяния. Казалось, что он идет по жизни легко, и все силы природы благоволят к нему. Для таких, как он, солнце светит ярче, птицы поют красивее, судьба балует расположением. Кому не захочется погреться рядом с таким мужчиной, прикоснутся хотя бы ненадолго к волшебной атмосфере счастья и успеха?
Собравшиеся начали расходится. Я попрощалась с Людмилой Владимировной и сразу же схватилась за мобильный. Как и предполагала, машину нужно было подождать полчаса. Затерявшись среди пестрой толпы, я подошла к огромному окну, глядя на бегущие ручьи дождевой воды.
Подвезти?
Я оглядываюсь и тону в бирюзовых глазах. Он напряженно ждет моего ответа, словно от этого зависит что-то важное. И я соглашаюсь, не зная, почему.
В салоне автомобиля угадывается его запах. Терпкий, древесный, с какой-то абсолютно волшебной ноткой, которая заставляет меня закрыть глаза от удовольствия.
Мы едем в полном молчании. Я смотрю на его строгий профиль, на длинные нервные пальцы, сжимающие руль. Он не отрывает взгляда от дороги. На лице какое-то упрямое выражение. И тут я замечаю, что он везет меня в противоположном направлении от дома. И все прекрасно понимаю.
Останови. Я выйду.
Ты же хочешь этого.
Мало ли чего я хочу. У меня семья. А это не мелочь, которой можно легко пожертвовать ради минутной прихоти.
Я не прошу тебя ничем жертвовать.
Это не пройдет бесследно. Не для меня.
Ира, - в его голосе желание, голод, призыв.
Мне не удержаться. Я сдамся как только он коснется меня. Потому что хочу быть с ним. Хочу украсть этот кусочек счастья.
Мы едем по старому району города. Бывшие купеческие дома не выше двух этажей, с облупившимися стенами и красивыми коваными козырьками над крылечками. Дальше будет новый район многоэтажных элиток. Скорее всего, там будет моя погибель.
Он тормозит на светофоре и я лихорадочно дергаю дверцу. Сначала она не поддается, но или он что-то делает, или я сама – и в итоге уже бегу к тротуару, шлепая по лужам. Мне страшно, я боюсь самой себя.
Холодный дождь нещадно бьет по лицу, прическа мгновенно превращается в сосульки, с которых капает вода. Костюм темнеет от влаги. Я бегу, не останавливаясь, как зайчишка от лисы.
Каблуки проваливаются между камнями брусчатки и, в конце концов, один туфель слетает с ноги. Я останавливаюсь, чтобы подобрать его, и тут же меня хватают сильные руки.
Сергей разворачивает меня лицом к себе и впивается в губы. Твердый, настойчивый, горячий рот на моем. Он нажимает сильнее и я сдаюсь, проваливаюсь в бездну страсти.
Его руки сжимают лицо, поворачивая его под нужным углом, удерживая, пока его язык творит невообразимые вещи с моим языком.
Я хватаюсь за широкие плечи, чтобы не упасть. У него потрясающий вкус – желания и секса. Я отвечаю так же неистово, не уступая ему в страсти. Мы словно голодные звери стоим посреди улицы, не в силах оторваться друг от друга. Горячая волна обдает меня сверху донизу, колени начинают дрожать.
Он увлекает меня в переулок и прижимает к стене дома. Я забрасываю ногу ему на бедро, вжимаясь теснее в мускулистое тело. Его рука уже под моей юбкой ласкает кожу, крепко сжимает попку. Господи, как же я хочу его. Это наваждение. Мое тело забыло, что так бывает. И сейчас ощущения наваливаются, словно камнепад, придавливая волю, сомнения, стыд.
Он целует мою шею. Я запрокидываю лицо и закрываю глаза. Мои руки под его пиджаком исследуют твердые мышцы пресса и груди. Больше всего на свете я сейчас хочу прикоснуться к его коже.
Мы дрожим то ли от холодного дождя, то ли от невообразимого, сшибающего с ног желания.
Тяжелое неровное дыхание толчками вырывается из груди. Внутри жжет так сильно, словно артерии больше не могут сдержать давление крови.
Он приподнимает меня за ягодицы и вдавливается бедрами между разведенных ног. Юбка сбилась где-то на поясе. И то, что я ощущаю, тело требует немедленно принять в себя, удерживать, сжимать, не отпускать, пока небо не упадет на нас и не рассыплется звездами вокруг.
Он трется об меня, терзая губы, вызывая потребность упасть на грязный мокрый асфальт и прямо здесь разрешить ему делать все, что он только захочет.
Разве это я? Так должна вести себя женщина, нашедшая покой и защиту от сердечных ран рядом с любящим мужем?
Что мы творим? Открываю глаза и вижу его напряженное лицо, перекошенное от страсти.
Нет, - выдавливаю я.
Да. Едем ко мне. Я хочу тебя.
Нет. Или ты сейчас отвозишь меня домой, или я добираюсь туда сама.
Его глаза становятся жесткими. Он с трудом переводит дыхание. Наконец, убирает руки, и мое тело захлебывается от отчаяния. Но я молчу.
Он отворачивается и уходит. Я решаю, что он бросил меня, закрываю глаза и откидываю голову назад, опираясь о стену. Чего еще ждать от мужчины, которого сначала возбудили, всеми действиями дали понять, что он может рассчитывать на продолжение, а потом грубо отшили? И откуда у меня взялись на это силы?
Что-то прикасается к моей щиколотке. Он сидит передо мной на корточках, одевая потерянную туфлю. Потом берет за руку и ведет к машине, припаркованной у тротуара.
Как только он тормозит у моего подъезда, я без единого звука выскакиваю и, не оглядываясь, мчусь домой, в свою крепость одиночества.
Дома пока никого нет. Мне повезло. Я закрываюсь в ванной и смотрю на свое отражение. Губы припухли и покраснели, на шее легкая ссадина от щетины, одежда и волосы в беспорядке. Но глаза! Они живут своей жизнью на бледном лице. Они говорят о восторге и сладострастной истоме. Взгляд все еще подернут томной поволокой. Он выдал бы меня с головой.
Горячая вода смывает следы прикосновения другого мужчины, запах его одеколона.
Щелкает дверной замок. Влад привел Женю из садика.
Мои едят ужин, а мне не лезет кусок в горло. Смотрю на то, как муж с жадностью глотает пищу. На его русые волосы, светлые глаза, на такое знакомое лицо. Эти легкие морщинки у глаз появились после рождения Жени. А шрам на лбу он заработал, когда упал с утеса во время похода в горы. Когда он смеется, его брови взлетают верх. И еще он не может разговаривать по телефону, оставаясь на месте. Обязательно меряет комнату шагами. Это раздражало меня с самого начала.
Я знаю о нем так много, что он уверяет, что сам так не разбирается в себе, как я. Мы угадываем мысли друг друга, понимаем, в каком настроении сейчас находимся.
Но эта близость обесценилась сейчас. Потому что она не греет, не дает тепла. Только чувство еще большего одиночества.
Влад, давай уедем на недельку куда-нибудь.