Темнейший ехидно усмехнулся.
— Я не на студенческой скамье. Для чего твоя проповедь?
— Для того, чтобы ты опомнился и понял, что к тому времени, когда ты добьешься своей цели и получишь власть над миром — вполне может оказаться, что властвовать тебе будет уже не над кем и не над чем. Ибо останутся лишь пепел и руины.
— И что? Я ведь могу создать мир заново. МОЙ мир.
Светлейший грустно покачал головой.
— Ты прекрасно знаешь, что ты не сможешь ничего создать. Зло не способно созидать — оно имеет лишь силу разрушения.
У Темнейшего были свои соображения на этот счёт, но озвучивать он их не стал. Лишь похрустел пальцами, пряча лукавую улыбку.
— Ты только за этим пришёл? Чтобы прочесть мне лекцию о добре и зле? — наконец, не выдержав затянувшейся паузы, намекнул он Светлейшему, что пора бы и честь знать.
Но Светлейший не торопился, будто нарочно нервируя владыку Тьмы.
— Не только. Хотел сказать тебе, чтобы ты со своими прихвостнями прекратил поползновения в сторону истинных.
Темнейший постарался сделать удивлённое лицо.
— Знать про это не знаю!
— Ой ли? — иронично улыбнулся его светлый гость. — А кто Красавчика к ведьме намедни подослал?
— Донесли уже, — недовольно буркнул Темнейший, отворачиваясь в сторону.
— Вот то-то. К тому же ничего не выйдет. Истинные встретились. Смирись, коллега. Эту битву ты проиграл.
С этими словами Светлейший поднялся и направился к выходу.
— Битву. Но не войну, — негромко проговорил ему вслед вечный соперник.
Глава 17
В себя Диана пришла только глубоким вечером. Она не сразу поняла, где находится. Жутко болела голова, её тошнило, и, вдобавок ко всему, сильно ныла левая нога. Маленькая комната с выкрашенными в приятный светло-зелёный цвет стенами кружилась перед глазами и, казалось, затягивала её в воронку водоворота.
События последних часов, разбросанные кусочками пазла, наконец начинали складываться в более или менее ясную картину.
Собрав все оставшиеся силы, она попыталась приподняться на кровати. Но тут же, охнув, схватилась за руку, из которой торчала игла капельницы. Дина снова огляделась, убедившись, что в больничной палате она одна.
— Эй, кто-нибудь, — попыталась позвать она, но получилось тихо и невнятно.
А крикнуть громче мешали адская головная боль и подступающая к горлу дурнота.
«Где-то должна быть кнопка вызова медсестры», — мелькнула здравая мысль в воспалённом мозгу.
С трудом повернув голову в сторону стоявшей с правой стороны кровати тумбочки, Дина действительно увидела сбоку приделанную кнопку и, дотянувшись до неё, нажала.
Практически сразу же в дверях показалась молоденькая, почти девочка-подросток, медсестра и поспешила к постели пациентки.
— Вы уже пришли в себя? — заговорила она таким бойким, жизнерадостным, да ещё и чрезвычайно звонким голоском, что Дине захотелось зажать уши.
Казалось, что с каждым словом, произносимым этой милой куколкой, в её мозгу что-то взрывается, причиняя невыносимую боль.
— Вам что-нибудь нужно? Воды, может быть?
— Нет, нет, — поморщилась Дина. — Я хочу только позвонить. Подайте мне, пожалуйста, мою сумочку.
Девушка охотно упорхнула к стулу, на котором аккуратной стопочкой лежали вещи Дианы, и выудив из этой стопочки сумку, передала её владелице.
Дина постаралась благодарно улыбнуться. Но открыв сумочку, она обнаружила, что экран телефона разбит, а сам аппарат не включается.
— Ой, — сочувственно покачала головкой девчонка. — Но не расстраивайтесь! Вот, можете с моего позвонить, деньги на счету есть!
Она протянула Дине свой телефон.
— Спасибо огромное! — искренне поблагодарила Диана.
Но сколько бы усилий она ни прилагала, мозг отказывался вспоминать комбинацию цифр Люсиного или хотя маминого сотового.
— Возьмите, — обречённо проговорила она, протягивая мобильник его хозяйке. — Я ни одного номера не помню…