— Ты круто играешь на гитаре, — заметил Серый, пристроившись сбоку от Гоши. — Где научился?
— Там, у себя, — неопределённо махнул Гоша рукой. — Я слышал, что ты тоже хорошо играешь. Может, завтра сыграем вместе?
— Завтра? — подхватил Мишка. — А ты здесь надолго?
— Не знаю, как получится, — опять пожав плечами, ответил Гоша. — Закончу свои дела и уеду, наверное.
— У тебя здесь дела? — вскинулся Серый. — Какие могут быть дела в нашей деревне на шестьдесят дворов? Тебе что, в городе дел не хватает?
— Да разные дела. Воспитательные, в основном.
— Воспитательные? Ты кого-то воспитываешь?
«Господи, да отстаньте вы уже от него! Вот прицепились, клещи!» — подумал я, но сказать ничего разумного так и не смог. Оказывается, это трудная задача — отмазать Бога.
— Да, — улыбнулся Гоша, — есть тут один мальчик, который думает, что все вокруг нечестно и несправедливо.
Я порозовел.
— Так ты какой-нибудь типа куратор? — догадался Серый. — Следишь за несовершеннолетними уголовниками?
— Да, — чуть подумав, ответил Гоша, — как-то так…
Я покраснел и закашлялся. Уголовник, значит?!
— Круто ты Ольгу Николаевну срезал, — между прочим заметил Мишка. — Вечно она нас тупыми считает. Это нельзя, то нельзя, песни такие петь нельзя, вот эти только можно, которым уже лет пятьсот, не меньше. Скоро строем по школе ходить будем.
— Да ладно тебе, — миролюбиво проговорил Гоша. — Она очень хорошая и любящая женщина, только ребёнок несчастный.
— Что? — не понял Мишка. — Какой ребёнок?
— Она — несчастный, недолюбленный, несвободный ребёнок.
Мишка скосил глаза на Серого, но тот ему ничем не помог. Тогда Мишка сделал серьёзное лицо и кивнул — как всегда делал на уроках, когда ничего не понимал из объяснений учителя. Как говорится, не болтай много — за умного сойдёшь. Гоша хмыкнул, но ничего не сказал. Я понял, что спасать ситуацию остаётся мне.
— Гоша, ты завтра тоже будешь играть у школы?
— У школы, за школой, перед школой… не знаю, где найду хорошее место, там и буду играть. Пока я ещё здесь, надо наслаждаться. По-моему, музыка — это самое прекрасное, что вы создали, — просто и непосредственно ответил Гоша.
— Вон Серый тоже хочет, наверное, с тобой сыграть! — быстро выпалил я, не давая ему развить свою мысль. Ну вот, второй раз перебил. Молодец, Вася.
Слава Богу… то есть Гоше… То есть неважно, хорошо, что Серый тоже вступил в разговор:
— Да, я хочу! Мы бы тут вдвоём всем показали, что такое рок! А то от попсы и от их устного народного недотворчества уши вянут! Давай так: я завтра в школу гитару притащу, а после школы соберёмся где-нибудь здесь у ворот, чтобы ребята нас слышали, и будем петь. Как, а? Хорошая идея?
— Отличная! — искренне ответил Гоша. — Я с радостью спою с тобой.
— Ладно, значит, договорились. Погоди, а ты Чижа знаешь? Или Цоя?
— Знаю. Последнего даже лично, — ответил Гоша.
Лицо Серого вытянулось. Тааак, пора вмешаться, тем более мы уже перешли через мост и дошли до перекрёстка. Отсюда Мишке и Серому нужно было идти по дороге прямо, а мне свернуть направо на другую улицу.
— Слушай, парни, — быстро начал я, — нас там мама ждёт, срочные дела, бежать надо. Давайте как договорились: завтра часам к двум Гошан придёт к воротам с гитарой и будет нас ждать, ладно?
Серый тут же переключился и, кажется, забыл о том, что с Цоем Гоша знаком лично.
— Ок, значит, договорились. Пока, Гошан, рад был познакомиться, — Серый протянул руку, Гоша с удовольствием её пожал, потом руку Мишки.
Я взял Гошу за рукав и потянул в сторону нашего дома, краем глаза замечая, как все ещё оглядываются Мишка с Серым. Интересно, что они там уже напридумывали про Гошу?
Мы шли по чавкающей от весенних вод дороге вдоль реки. Гоша добродушно насвистывал себе под нос, не обращая на меня, кажется, никакого внимания. Надо бы сказать хоть что-нибудь, чтобы прервать это неуютное молчание. Но, с другой стороны, что я могу сказать Богу, чего он ещё не знает? Какая хорошая сегодня погода? Вчера, когда я не знал, кто это, было как-то полегче. Я зарылся в свои мысли, нервно пытаясь найти хоть одну хорошую. Что вообще надо говорить в такой ситуации? Наверное, то же, что и всегда?
— Эээ… Г-гоша… Я тут хотел в церковь сходить…
— Ну сходи, — меланхолично ответил Гоша, продолжая насвистывать.
Я недоуменно замер. Он что, не понял?
— Чтобы… ну не знаю… свечку там поставить…
— Ну поставь, — тем же безучастным добродушным голосом сказал Гоша.
Я заморгал. То есть и вправду не понял? Тогда как объяснить?