Булочки. От мысли о выпечке живот предательски заскулил.
— Я не заслужила такой обед.
— Вика, — он тяжело вздохнул, развернул к себе и сжал меня в объятиях.
В нос ударил запах одеколона, и я невольно прикрыла глаза. Этот древесный аромат с оттенком цитрусовых всегда ассоциировался у меня с безопасностью и покоем, а они — с Антоном.
— Ненавижу этот день, — проскулила я в его куртку, чувствуя, что воздух заканчивается.
— Знаю, — он крепче прижал меня к себе и покачал из стороны в сторону как дитя.
— Ты меня сейчас задушишь!
— Нет уж, ты слишком изворотливая для этого. Ну что, пойдем? — он выпустил меня из объятий и потащил прочь с кладбища.
Город уже утонул в белой перине, а снег и не думал останавливаться. Мы с Антоном забрались в нашу любимую кофейню голодные и промерзшие. Стойка ломилась такими же озябшими людьми. Повсюду растянулись розовые гирлянды, сердечки и другая романтическая атрибутика. Точно. День всех влюбленных.
— Вон, наш столик освободился. Беги занимать. Что тебе взять?
— На свое усмотрение.
Я протиснулась между парочками, по дороге стянув с себя огромный белый пуховик, и плюхнулась на мягкий стул у стены. Столик удачно располагался возле окна. Мне нравилось любоваться видом отсюда. Длинная улица со всевозможными магазинчиками тянулась в обе стороны от кофейни. Обычно в каждом окне горели гирлянды, но сегодня сердца облепили каждое стекло. Розовые, красные, бордовые, вишневые, даже оранжевые! Люди помешались на этом празднике, от того и так тошно.
В этот день особенно одиноко не только из-за Алины. Мне 20. Единственные отношения продлились всего несколько месяцев. Он меня бросил, а я и рада была. Не до того. Учеба душила, я зашивалась, да и не любила его. Все к лучшему. Но иногда становится тоскливо и хочется человеческого тепла, нежности, чувств…
— Опять заскучала?
— Ой, вечно ты подкрадываешься.
Антон набрал охапку еды и теперь пытался аккуратно разложить ее на столе. Салаты, пита, пирожные и кофе перемешались перед нами. Несколько минут мы молча жевали обед. Еда здесь потрясающая. С наслаждением доедая второй пончик, я оглядела друга. За последние пару лет он подкачался, возмужал. На скулах проступила жесткая щетина, а вот волосы по-прежнему торчали ежиком во все стороны.
— Как Злата? Рутина не душит?
— Да ты знаешь, все ровно, — Антон пожал плечами, собрал мусор со стола, и перед нами осталось два кофейных стаканчика.
— Ровно хорошо или плохо?
— Вик, у меня все отлично. Ты бы лучше о себе подумала. Неужели никто не приударил в универе?
— Медикам не до любви. Единственное, о чем они мечтают — это сон.
— И ты тоже?
— Особенно я. После нескольких бессонных ночей они сдают зачеты, а я — нет, но у меня нет другого выбора, — я прижала к себе стаканчик, в надежде, что его тепло прогонит печаль.
Антон прижал ладонь к щеке, тяжело вздохнул и уставился на меня ледяными глазами.
— Выбор есть всегда.
— Нет.
— Вика!
— Не хочу об этом говорить.
Метель начала затихать, но дело свое сделала. Не дороги, а снежные реки, по которым плыли сугробы вместо машин. Город сдался под натиском стихии и спрятался под снежную шубу. Мысли вернулись к кресту.
— Мы стали реже видеться, — Антон не сводил с меня взгляда. Я чувствовала это левым виском.
— Знаю, — прошептала я, ныряя глазами в стакан. Утонуть бы в нем полностью.
— А знаешь, почему?
— Я дожила до второго курса и…
— Нет.
Короткое, резкое слово рассекло воздух. Я оторвалась от капучино и уставилась на друга.
— Неужели ты думаешь, что у меня действительно есть свободное время, и я прячусь от тебя?
Еще немного, и я бы искренне улыбнулась. Что за глупость?
— Мы все знаем, как усердно ты учишься, — Антон облокотился двумя руками о стол и наклонился вперед, сокращая расстояние вдвое. — Но ты и правда прячешься. У тебя нет друзей, ты мало общаешься с родителями, и даже от меня отстранилась. А все потому, что чувствуешь, какой скучной стала.
— Да как тебе не стыдно?
— Можешь ударить, если я не прав, — он повернулся к окну, подставляя мне щеку.
Соблазн был велик, но я сдержалась. Затворник из меня и правда вышел первоклассный, и Антон это знал. Он медленно повернулся обратно и вскинул брови.
— Об этом я и говорю. Твоя жизнь пустая. Позволь наполнить ее красками.
Я покраснела до кончиков ушей, но выдержала его взгляд.