— А ещё я не буду спрашивать тебя о твоей семейной жизни. Догадываешься почему?
— Потому что всё знаешь?
— Наверное… Я недавно прочитала о том, что в отношениях бывает кризис, который каждый переживает по-разному, но выхода из него только два — или-или. Я не права?
— Ты всегда права, Бель.
Люциус поднял воротник её пальто, а потом, взглянув ей в глаза, стиснул в объятьях. Бель зажмурилась, прижимаясь к нему, и едва слышно прошептала:
— Спасибо!
Слова Беллатрикс растревожили душу, и вечером Люциус никак не мог заснуть, пытаясь понять, в какой момент его семейная жизнь покатилась в сторону второго «или». Когда Нарцисса стала пропадать в своём комитете и бороться за равные с мужчинами права? Или когда они с ней заняли разные спальни? Или всё-таки, когда Люциус впервые захотел поцеловать Северуса? Кто бы знал…
***
Всю ночь Люциусу снилось море. Холодное, свинцово-серое, сливающееся с горизонтом и отражающее такое же холодное небо, затянутое свинцово-серыми облаками. Где-то над ними было солнце, но Люциус не мог поднять свой «Тайгер мот» так высоко, как не мог и увеличить скорость, чтобы быстрее добраться до берега. Счётчик топлива давно уже был на нуле, но лопасти винта всё ещё продолжали крутиться. Когда на радаре появились три быстро приближающиеся точки, Люциус совсем не удивился, потому что точно знал — облака скрывают сотни «Мессершмиттов». Он повернул рычаг на приборной панели, и «Тайгер» начал превращаться в «Спитфайр» с двумя «Виккерсами» и двадцатимиллиметровой «Испано-Сюизой». Теперь можно было встречать «мессеров».
Люциус сосредоточено прищурился, пытаясь поймать в прицел пушки размытый контур самолёта. Неожиданно ожил динамик, и раздавшийся в нём тихий голос заставил сердце заколотиться быстрее:
— Люци, прикрой. Атакую.
У «мессеров» не было ни единого шанса устоять, и когда один из них сорвался в пике, оставляя за собой шлейф чёрного дыма, второй позорно сбежал.
— Ты как, Люци?
— Отлично. Откуда ты взялся, Сев?
— Я был рядом, — в динамике раздалось шуршание, но Люциусу всё равно удалось разобрать едва слышное: — Всегда.
А потом самолёт начал падать — медленно, как бывает только во сне, и с этим ничего нельзя было поделать. Ничего! Проснулся Люциус от собственного крика, с бешено колотящимся сердцем. За окном была непроглядная темень — ночью двор никак не освещался, а небо ещё с вечера было затянуто тучами, скрывшими и луну и звёзды. Чтобы успокоиться, Люциус открыл окно и, усевшись на подоконник, закурил. Мысленно он всё еще переживал события сна, а в ушах продолжало шуметь эхом тихое «Всегда». Что за наваждение!
Уснуть в эту ночь больше не удалось, и Люциус отправился в кабинет, рассчитывая спокойно поработать с бумагами. Однако «спокойно» не получилось — он беспрестанно прислушивался и каждый раз, когда казалось, что хлопнула входная дверь, спешил к окну, из которого хорошо просматривалась дорога. Обмануть себя, что просто ждёт, когда можно будет пойти к Мальсиберу, Люциус уже не пытался — он отчаянно хотел увидеть Северуса и убедиться, что с ним всё в порядке. Как бы это глупо ни звучало.
Северус шёл по дороге, но вдруг остановился, словно налетел на невидимое препятствие, и резко обернулся. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, и Люциус уже успел проклясть разделяющее их расстояние, не позволявшее разобрать выражение глаз Северуса, когда тот вдруг зажмурился, а потом отрицательно покачал головой и быстро зашагал прочь.
Весь день Люциус обдумывал сложившуюся ситуацию и, в конце концов, решил, что лучшим выходом будет ничего не делать и продолжать держаться от Северуса подальше. Равновесие оказалось слишком хрупким, а нарушить его было очень легко — и очень страшно, потому что результат было невозможно не только предсказать, но и просто представить. Хорошо, что Бель избавила его от необходимости встречаться с Реем, проведя у него больше пяти часов.
Корреспонденцию принесли только вечером, и Люциус сразу отложил в сторону письма из Франции, почти не сомневаясь, что в них будет ответ на его вопрос про доктора. Он быстро разобрал счета и просмотрел бухгалтерский отчёт за январь, отмечая красным превышение бюджета по отдельным статьям, чтобы разобраться детально. Стук в дверь на мгновение отвлёк его, и на листок сорвалась капля красных чернил, растекаясь неопрятным пятном, которое Люциус быстро собрал промокательной бумагой. С мыслями о том, что пора бы завести авторучку, он застыл на пороге, не находя слов.
— Северус?
— Да. Я бы хотел поговорить.
— Конечно. Проходи.
В оглушающей тишине скрежет ключа в замке прозвучал раскатами грома. Люциус мгновение помедлил, но потом решительно повернулся к своему гостю, указывая на кресло рядом со столом:
— Присаживайся.
— Спасибо.
Северус устроился напротив Люциуса и замолчал, явно пытаясь подобрать слова. Когда стало понятно, что пауза затянулась, Люциус кивнул на отложенные конверты:
— А я вот… письма получил, — он не узнавал собственный голос. — Из Франции.
— От друзей?
— Друзья у меня здесь, — резче, чем следовало, ответил Люциус и быстро добавил: — Я ищу другого доктора.
— Вместо Фергюссона?
Люциус кивнул.
— Вот взгляни.
Северус взял из его рук конверт и принялся читать. Взгляд скользил по строчкам, ничего не выражая, и когда Люциус уже приготовился к вопросам, Северус протянул ему чуть смятый листок:
— Прости, я, кажется, ничего не понимаю, — он попытался улыбнуться, но у него только нервно дёрнулась щека. — Ты не мог бы сказать своими словами?
— Я… мог бы, — Люциус неловко взял письмо и тут же его уронил. — Сейчас.
Никогда прежде Люциус не чувствовал себя таким идиотом. Особенно в личной беседе. Особенно с Северусом. Но и Северус никогда прежде не был таким напряжённым. Даже после боя. Даже после плена… только не с Люциусом.
— Сев, я просто ищу ещё одного врача.
— Ты это уже говорил. Зачем?
— Чтобы исключить ошибку.
— Тебе кажется, что Фергюссон ошибается?
— А почему нет? Он ведь тоже человек. И ему тоже свойственно…
— Но в чём? Он же не делал ещё никаких прогнозов… или?
Вот оно! Вечное «или». Или вверх, или вниз… в бездну.
— Делал.
— И он тебя не устроил?
— Нет.
— Понятно, — Северус достал сигарету и закурил, тут же спохватившись: — Можно?
— Да. Угостишь?
Люциус поставил между ними пепельницу, радуясь, что едкий дым давал повод прикрыть глаза. Северус выкурил одну сигарету и, затянувшись следующей, спросил:
— Насколько всё плохо?
— Фергюссон считает, что Рей не встанет. Никогда.
— Понятно.
— Выпить хочешь?
— Да.
Виски, который обычно мягко согревал, теперь почему-то обжигал горло, и Люциусу показалось, что сейчас, выдохнув, он пыхнет огнём. Северус осушил свой бокал в два долгих глотка, словно пил воду, и поставил его перед Люциусом:
— Плесни ещё.
— Твоё здоровье.
— Здоровье, — отозвался Северус.
От боли в его взгляде у Люциуса защемило в груди, и он поспешил успокоить:
— Я не верю в этот приговор. Мы были знакомы с Бэйдером… человек может многое.
— Ох, Люци, если бы. А с кем ты советовался?
— Я написал Картеру… помнишь, был такой начальник полевого госпиталя? Ещё Саганьяку в Бельгию и Шеклболту… тот неплохо устроился в Италии. Ну и Марчбенкса и Боунса не забыл. Они осели во Франции и хоть далеки от медицины, но имеют связи в обществе.
— Спасибо, Люци, что бы я без тебя делал…
Северус устало откинулся на спинку кресла и попытался что-то ещё сказать, но не смог и просто обречённо махнул рукой. Видеть его таким было больно, и чтобы как-то поддержать, Люциус уселся на подлокотник его кресла и осторожно тронул плечо.
— Сев, всё будет хорошо.
— Угу, обязательно будет. Я уже устал это повторять…
Люциус задел кончиками пальцев его шею, заставляя вздрогнуть, а потом коснулся волос коротко стриженого виска: