Отвыкший от звуков Северус едва не оглох от скрежета ключа в замке и очень обрадовался перспективе нового допроса. Хоть какое-то разнообразие. Когда на запястьях сомкнулись браслеты наручников, он не испытал даже тени прежнего трепета, равнодушно размышляя о том, что человек привыкает ко всему.
В кабинете Крауча на четырёх стульях у стены сидели мужчины средних лет, на первый взгляд дорожные рабочие. Впрочем, Северус выглядел ничуть не лучше. Взгляд остановился на пустовавшем пятом стуле, когда Крауч кивнул на него:
— Садись туда.
Подумав пару мгновений, Крауч распорядился снять с Северуса наручники и приказал натянуть рукава, чтобы скрыть следы от браслетов.
— Он не опасен, — успокоил он его соседей. — Я вам объяснял, что сейчас произойдёт.
— Опознавание, — уважительно кивая, отозвался сосед Северуса.
— Опознание, — поправил Крауч. — Ваше дело сидеть и помалкивать, чтобы не испортить следственный эксперимент. Это важно.
— А то мы не понимаем. Мы честные граждане.
— Вот и славно!
Крауч потёр руки, и по его сигналу конвоир завёл в кабинет ещё пару людей, наверное, прохожих и, судя по всему, супружескую чету.
— От вас требуется только подтвердить то, что вы здесь увидите.
Те закивали, и довольный Крауч принялся объяснять юному секретарю, как правильно оформлять протокол, не слушая возражений, что мальчишка и сам всё знает. Крауч был похож на распорядителя бала. Хотя, конечно, Северус в этом слабо разбирался, ведь единственный бал, на котором он оказался, был посвящён празднованию победы, да и там он больше выяснял отношения с Реем, чем смотрел по сторонам. Но распорядителя запомнил.
— Сделайте скучные лица и смотрите в центр комнаты. Вот сюда, — Крауч поставил ещё один стул. — И не говорите ни слова. Тебя, Снейп, это тоже касается. Хорошо.
Он отступил и, полюбовавшись композицией, кивнул, после чего обратился к конвоиру:
— Пригласите нашего главного свидетеля.
Прозвучало так, будто на ярмарке представляют какого-то местного шарлатана. После этих слов Северус был уже готов к чему угодно, но всё равно был потрясён до глубины души, когда увидел вошедшего.
— Свидетель, назовите ваше имя, — торжественно начал Крауч.
— Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор.
Дамблдор приветливо улыбнулся всем и, остановив взгляд на Северусе, покачал головой:
— Бедный мальчик…
На что Крауч мгновенно ощерился:
— Мистер Дамблдор, прошу не нарушать протокол.
— Конечно-конечно, — Дамблдор миролюбиво поднял вверх ладони, демонстрируя свою лояльность, и тут же, подхватив свободный стул, уселся рядом с Северусом: — Как ты?
Крауч прокашлялся:
— Мистер Дамблдор, раз уж вы так своеобразно проигнорировали процедуру опознания, может, вы прекратите нарушать регламент?
— А я разве нарушил? — он обескуражено развёл руками. — Простите старика, я не нарочно. Просто этот мальчик один из немногих уцелевших курсантов того предвоенного выпуска. И я очень рад видеть его в добром здравии.
— Я бы попросил вас не отвлекаться от темы и отвечать только на заданные вопросы.
— Очень своевременная просьба, — отозвался Дамблдор. — Сделаю всё, что в моих силах.
Северус не понимал сути происходящего, но ясно видел недовольство Крауча и мог догадаться, что Дамблдор, по своему обыкновению, начал вносить коррективы в чётко разработанный план. Ну, на то он и Дамблдор! Он никогда не любил формальности и шаблоны, а ещё всегда делал то, что считал правильным, не равняясь на авторитеты. Возможно, и с законами он обходился столь же вольно.
— Итак, вы заявили, что можете внести ясность в дело Северуса Снейпа, обвиняемого в предумышленном убийстве.
— Именно так.
— При каких обстоятельствах состоялось ваше знакомство с обвиняемым?
— Милый мистер Крауч, — улыбку Дамблдора можно было назвать ослепительной, — я много лет работал в школе и в сложных случаях позволял ученикам высказаться самим. Именно в таком рассказе можно увидеть неточности и противоречия. Так сказать, разглядеть лес за деревьями.
— Что вы предлагаете?
— Позвольте мне рассказать то, что кажется мне чрезвычайно важным, в присутствии уважаемых свидетелей, — Дамблдор галантно поклонился в их сторону, — а потом я с огромным удовольствием отвечу на все ваши вопросы.
Крауч благосклонно кивнул, явно рассчитывая поймать Дамблдора на тех самых противоречиях и неточностях. Святая наивность!
— Итак, позавчера один из моих учеников, так и не ставший лётчиком, к слову, прислал мне свою третью статью о лохнесском чудовище. Надо сказать, что Хагрид не теряет надежды его поймать и приручить, но это, к сожалению, к делу не относится.
— Именно, — поморщился Крауч. — Ближе к делу.
— Так вот, именно в той же колонке происшествий «Инвернесс курьера» была и другая статья, которая меня сильно заинтересовала. Дело в том, что я лично знал участников описываемой здесь трагедии. И Северус Снейп, и Рейнард Мальсибер были моими учениками.
— Это имеет отношение к делу?
— Не сомневайтесь. Хотя, конечно, к старости я стал несколько многословен, но не судите строго…
Дамблдор, как помнил Северус, всегда отличался многословием и любовью к авантюрам. Вот и сейчас он явно не просто так появился. Северус даже подумал, что это какой-то хитрый план Люциуса, но не смог представить, как два столь разных человека смогли договориться — вряд ли Дамблдор действовал бы по чужому плану. Да и Люциус наверняка не стал бы обращаться к старому директору, которого не то чтобы недолюбливал, но никогда не упускал случая покритиковать. А Дамблдор тем временем протёр стёкла очков полой изумрудно-зелёного жилета и проникновенно продолжил:
— Я не буду говорить о том, что Северус просто не смог бы лишить жизни близкого человека — те, кто хоть сколько-нибудь его знали, не дадут мне соврать! — нет, речь сейчас не об этом. Дело в том, что по довольно любопытному стечению обстоятельств я точно знаю, кто дал то самое снотворное Рейнарду.
Северус похолодел. Он тоже знал, кто это сделал, и не для того сжёг оба письма Рея, чтобы это узнал ещё кто-то. Дамблдора нужно было срочно остановить. Или хотя бы сделать так, чтобы его слова вызвали сомнение.
— Вы не можете этого знать, Альбус, — попытался он его остановить. — Это никто…
— Вам никто не давал слова, Снейп, — оборвал его Крауч и елейно улыбнулся Дамблдору: — Продолжайте.
— Благодарю, — Дамблдор театрально поклонился и трагически понизил голос. — Мне непросто об этом говорить, ведь Гаррик был моим близким другом.
— Гаррик?
— Да. Гаррик Олливандер. Он был настоящим волшебником… простите… — Дамблдор достал из кармана платок, промокнул повлажневшие глаза и трубно высморкался.
Северус уже ничего не понимал. Крауч, казалось, тоже, потому что нетерпеливо попросил продолжить. Печаль во взгляде Дамблдора сменилась скорбным всепрощением, и он вздохнул:
— Это был человек самых выдающихся моральных качеств, но не без странностей, разумеется, свойственных всем великим…
— Ближе к делу, — не выдержал Крауч.
— Да-да, конечно. Как я уже говорил, у Гаррика были некоторые странности, одной из которых стало мистическое отношение к смерти. Видите ли, он был неизлечимо болен.
— И что? — у Крауча задёргался глаз.
— Он считал эвтаназию отличным выходом.
— Простите, — свидетельница, с огромным интересом слушавшая пламенную речь Дамблдора, решилась его перебить. — Вы не могли бы пояснить, что это такое?
— Охотно. Этим словом принято называть всего лишь облегчение предсмертных страданий неизлечимо больных людей, так сказать, безболезненное умерщвление.
— Но это же противоречит Писанию! — жалобно пискнула свидетельница.
— Гаррик был очень неординарным человеком, — согласился Дамблдор так легко, будто это всё объясняло. — Он ушёл из жизни месяц назад. Сам. Несломленным и непокорённым. И помог уйти безнадёжно больному Рейнарду Мальсиберу. Не каждый человек на это способен… далеко не каждый.