— Это ты мягко сказала.
— Мягко, — согласилась Нарцисса. — К утру я чуть не поседела. Разумеется, сначала я хотела остановить Драко. Можно было и заставить его жениться, и поговорить с Гарри — я и сейчас не сомневаюсь, что он бы понял и пошёл навстречу, потому что он слишком любит нашего сына. А потом я посмотрела на вас с Северусом.
Люциус не мог больше выносить взгляд Нарциссы и снова уткнулся лбом в её живот. Она вздохнула и погладила его по голове.
— Мне стало больно от мысли, что Драко повторит твою судьбу — всю жизнь быть в шаге от своей мечты и не сметь сделать этот шаг. А ещё мне больно оттого, что я не в силах дать тебе то, что ты хочешь. Так нельзя, Люци.
— А что делать?
— Что? — Нарцисса горько усмехнулась. — Думай. А я обещаю тебя поддержать. Как друг.
***
Чем дольше Люциус думал, тем сильнее его одолевали сомнения. Он не мог отрицать проницательность Нарциссы, но от мысли, что Северус его не примет, становилось по-настоящему страшно. Опыта в таких делах у Люциуса не было никакого — он слишком рано женился и никогда даже не помышлял о нарушении клятвы, данной у алтаря. Никогда — пока в его жизни не появился Северус. Люциус отдавал себе отчёт в том, что далеко не сразу понял природу своих чувств, а поняв, долго отрицал очевидное и принял их, когда стало уже слишком поздно что-то изменить.
Хотя разве тогда было поздно? Скорее, рано — оставить Нарциссу в то тяжёлое время было немыслимо. Потом были другие сложности, а жизнь тем временем проходила мимо. Люциус решился на встречу с Северусом, но пока добрался до авиашколы, его уверенность в необходимости разговора истаяла, как дым. Чувствуя себя идиотом, Люциус прогулялся по парку и выпил чашку кофе в привокзальной кофейне. И вернулся домой. Он не считал себя трусом, но не только не мог себе представить, как ведутся такие разговоры, но и не знал, что в этом случае он может предложить Северусу. Всё-таки они уже не дети и прекрасно осведомлены, что отношения должны иметь под собой почву гораздо серьёзнее желания.
В этом случае мальчишкам было гораздо проще. Драко снял маленькую квартиру в деловом квартале и вдумчиво её обживал. Люциус несколько раз его навещал, и каждый раз замечал изменения в интерьере — работа в ВОАС позволяла Драко покупать не только посуду и шторы, но и заказывать мебель. Он летал в Йоханнесбург на «Де Хевилленд DH.106» или, как его ещё называли, «Комете», и очень гордился, что ему выпало пилотировать первый реактивный пассажирский авиалайнер. Маршрут Лондон — Рим — Бейрут — Хартум — Энтеббе — Ливингстон — Йоханнесбург пользовался популярностью, и через год после его запуска на линии летало уже девять машин.
Люциус не слишком разделял радость сына — «Кометы» оказались не очень надёжными машинами, и этой весной их первые серии были лишены свидетельства лётной годности. Но Драко всё равно считал, что будущее именно за ними. Рассудить спор могло лишь время, а пока Люциус с тихой грустью доставал модель «Спитфайра» и любовался его совершенными формами. Как же быстро всё проходит!
Чтобы как-то справиться с тоской, Люциус стал чаще гулять. Он бесцельно бродил по холодным улицам, пытаясь убедить себя, что в его возрасте любые перемены оканчиваются катастрофой. И сам себе не верил. Нарцисса больше не затевала опасных разговоров и даже, кажется, вела себя как обычно, но Люциус не мог избавиться от ощущения надвигающейся грозы. Это тягостное чувство вновь привело его в авиашколу. Лучше уже получить окончательный ответ и престать гадать, как оно могло бы быть.
Перед дверью в комнату Северуса решимость угасла, но Люциус всё равно постучал, потому что сдаваться он не собирался. Не в этот раз.
— Люци? — Северус тревожно вглядывался в его лицо, пытаясь понять, что происходит. — Всё хорошо?
— Можно я зайду?
Северус поспешно отступил, пропуская Люциуса:
— Конечно.
Изображающая гостиную комната имела аскетичную обстановку и даже освещалась тусклой лампочкой без абажура. Кресла в ней тоже не обнаружилось — то ли Блэк считал его ненужной роскошью, то ли Северус был приверженцем минимализма. Люциус уселся на жёсткий стул, намекая, что разговор предстоит длинный. Второй стул нашёлся в спальне, и Люциус успел заметить, как Северус перекладывает с него кучу вещей прямо на кровать.
— Люци, что случилось?
И что полагается на такое отвечать? К счастью, Люциус вспомнил, что не все отношения бывают такими запутанными, некоторые наоборот…
— Сев, ты знал про Драко и Гарри?
— Узнал… не так давно.
— И молчал?
— Я пытался тебя подготовить, — смутился Северус.
— Плохо пытался, я оказался не готов.
— Но ты ведь… всё хорошо принял… Гарри говорил…
— Это не помешало мне поседеть. Преждевременно, — Люциус не чувствовал почвы под ногами и совершенно не представлял, как сказать то, ради чего пришёл. — Драко съехал.
— Я знаю.
Молчание выходило каким-то неловким — наверное, так могли вести себя подростки на первом свидании. Эта мысль заставила Люциуса поморщиться и сменить тон разговора.
— Сев, я хотел поговорить не об этом.
— А о чём? — Северус кусал губы и старательно отводил взгляд.
— Ты правильно сказал, что не нам их судить. Не нам точно, потому у нас есть свои нерешённые проблемы.
— Что ты имеешь в виду?
— Сев, Нарцисса всё знает.
— Про мальчишек?
— Про них тоже.
Северус потрясённо уставился на Люциуса:
— Ты ведь не хочешь сказать, что Нарцисса…
— Хочу. Она нас видела.
Северус медленно встал и, двигаясь словно во сне, подошёл к рабочему столу, из ящика которого достал фляжку. Он несколько раз её встряхнул, прислушиваясь к бульканью, а потом быстро выпил всё, что там было.
— Я должен перед ней извиниться?
— Зачем? — Люциус не мог понять ход его мыслей.
— За оскорбление и «грубую непристойность», проявленную в её присутствии, — Северус тяжело сглотнул и, наконец, посмотрел на Люциуса: — Чем это грозит тебе?
— Ничем. Она хороший друг и всё понимает.
— Разве это можно понять?
— Очевидно, что да. Сев, она предложила мне решать.
— Что именно?
— С кем мне быть.
— И?
Как же с ним трудно!
— Сев, просто ответь, ты готов к переменам?
— Каким?
— Хорошим. Если ты, конечно, выберешь меня. Я не могу настаивать, и мне особенно нечего тебе предложить — только себя. Я не знаю, как это будет, и что из этого получится, но я не мог промолчать, — Люциус выдохнул сквозь стиснутые зубы. — Только не молчи. Пожалуйста, не молчи.
Северус шагнул было навстречу, и Люциус уже обрадовался, что всё хорошо. Всё было просто обязано кончиться хорошо. Но вдруг Северус словно налетел на видимую только ему стену и замер. Его лицо исказила гримаса боли, и он медленно, но решительно покачал головой:
— Нет. Я не могу.
Он ещё что-то говорил про долг, зачем-то приплёл Крауча, вспомнил все дурацкие законы, но Люциус больше ничего не слышал. Он получил свой ответ. На всё. Наверное, на Северуса тогда просто нашло минутное помрачение, и он действительно не заинтересован. Ни в новых отношениях. Ни в Люциусе. Ему так спокойнее — и это его право.
Люциус не чувствовал ни разочарования, ни обиды, ни грусти. Так, наверное, ощущают себя игроки, которые проигрывают всё, что ставят на кон. Может, это и есть свобода от всего? Люциус спокойно попрощался и ушёл, не слушая пустые слова. Он не помнил, как добрался до дома, и, кажется, напугал Нарциссу.
— Что случилось? — побледнела она, встретив Люциуса.
— Всё хорошо, — попытался он её успокоить. — Всё хорошо.
Но всё было отвратительно — жжение в груди скоро стало нестерпимым, и когда Люциус начал задыхаться, он попросил Нарциссу пригласить доктора Сметвика.
— Ничего страшного, можешь не торопиться… — успел сказать он и, опершись на стену, медленно сполз на пол.
***
— Что же вы, голубчик, сердечко своё не бережёте? — Сметвик добродушно улыбнулся и, поправив очки с толстыми стёклами, деловито принялся прослушивать Люциуса стетоскопом с ярко-зелёными резиновыми трубками. — Очень хорошо… очень… нитратиков добавим, давление нормализуем, и всё пройдёт. Головушка не болит? Я помню про ваше сотрясение мозга…