Старый врач задумчиво посчитал пульс, зачем-то поднял веко и проворчал про слабые сосуды, а потом погладил Люциуса по голове, словно ребёнка, и позвал Нарциссу.
— Значит так, — Сметвик достал из сумки ручку и блокнот, в котором принялся расписывать назначения, не прекращая говорить: — Больному необходим покой и положительные эмоции, лекарства принимать строго в назначенное время и следить за дозировкой. Через пару дней можно гулять… без фанатизма.
И Люциус обрёл покой. Он лежал в постели и читал роман, название которого постоянно забывал, не сильно сосредотачиваясь на сюжете. От прогулок он отказался, сославшись на плохую погоду. Он с удовольствием общался с Нарциссой и Драко, не распространяясь о причинах внезапного приступа стенокардии, и пытался убедить себя, что всё делается к лучшему. На следующий день к нему пришла Бель. Она сразу же заперла дверь на ключ, всем своим видом показывая, что намерена получить ответы на все вопросы. Впрочем, вопрос у неё был один:
— Снейп? — дождавшись кивка Люциуса, она резюмировала: — Сука! И чего хочет?
— Ничего, — пожал плечами Люциус. — Совсем.
Разговаривать с Бель было гораздо проще, чем с Нарциссой, наверное, потому, что с ней Люциус не чувствовал за собой никакой вины. Подробности Бель узнавать не стала, довольствовавшись малым, чтобы не «тревожить больного», но так было даже лучше. Можно было вести ленивую беседу о погоде и её влиянии на людей в возрасте. И хотя Бель долго смеялась, когда услышала, как Люциус пожаловался на годы, сути дело это сильно не меняло — старость пробиралась в их жизнь независимо от желания, просто годы брали своё, как бы банально это ни звучало.
На обед Бель не осталась, сославшись на огромную занятость, и Люциус снова погрузился в блаженное состояние полной расслабленности, смутно догадываясь, что эту главу романа он уже читал. Не то чтобы его это как-то волновало — в болезни были свои прелести. Вечер Люциус решил провести в кабинете у камина, наблюдая за багровыми отсветами поверх страниц книги. Жаль, что в чай нельзя было плеснуть ром, но нарушать предписания Сметвика никто не собирался. Люциус понял, что задремал, когда услышал приглушённые голоса за дверью и понял, что от неудачной позы у него затекла шея. Дверь приоткрылась, и стала понятна причина спора:
— Ты сильно пожалеешь, если ему станет хуже, — голос Нарциссы звучал очень угрожающе.
— Я всё исправлю, — Северус зашёл в кабинет, закрыв за собой дверь, будто его преследовали. — Люци…
Он мгновенно оказался у кресла Люциуса и не придумал ничего лучше, чем усесться на пол. Несколько долгих мгновений Северус вглядывался в лицо Люциуса, а потом взял его за руку и уткнулся лбом в ладонь, прошептав:
— Прости меня… прости… я — идиот. Я хотел, как лучше… чтобы не подставить тебя… Крауч обещал следить за мной, а я просто не мог втянуть тебя в это… если с тобой что-нибудь случится, мне лучше сдохнуть… потому что я не смогу без тебя… ты — последнее, что у меня осталось… ты и Гарри, но у него есть Драко, а у меня только ты…
Люциус зажмурился, чтобы скрыть подступившие слёзы. С годами всё-таки он стал слишком сентиментальным, но чтобы такое услышать, был готов пережить ещё парочку сердечных приступов. А Северус продолжал каяться, рассказывая, как не находил себе места после разговора, как хотел догнать, но не решился.
— И что тебя заставило изменить своё мнение?
— Бель, — Северус горько усмехнулся. — Она умеет подбирать слова.
Это точно, только Люциус бы сказал, что Бель обычно не подбирала слов, что всегда производило неизгладимое впечатление. А Северус продолжил:
— Люци, а ты уверен, что тебе нужен именно я?
— У меня было время в этом убедиться.
Кажется, Северус всё ещё сомневался, но ему удавалось сохранять спокойствие. Относительное.
— О потерях обычно рассуждают люди, которые никогда не теряли ничего, кроме денег и любимых безделушек. Они гипотетически представляют, что могли бы почувствовать в этот момент, и твердят банальности о том, что «время лечит», желая утешить. Оно лечит, Люци, конечно же, лечит, только вот то, что мы учимся жить без близких, никак не влияет на оставшиеся в душе дыры. И их ведь ничем не заполнишь… никогда. А если их становится слишком много — жизнь просто теряет смысл. Я не могу потерять тебя, Люци. Больше нет…
Люциус осторожно коснулся волос Северуса, пальцем очертив прядь у виска:
— Ты поседел, Сев…
— В смысле? — опешил Северус, дезориентированный из-за такой сменой темы разговора.
— В нашем возрасте тоже есть свои прелести.
— И какие же?
— Нам уже не нужно думать о впечатлении, которое мы производим.
Северус невесело фыркнул:
— Это ты тактично пытаешься сказать, что до нас уже никому нет никакого дела, и поэтому можно расслабиться?
— Примерно так, — улыбнулся Люциус. — Никому не будет интересно, почему один стареющий джентльмен навещает второго.
— А если кто-то всё-таки заинтересуется?
— Скажем, что мы партнёры… по игре в шахматы.
— Умеешь ты красиво назвать, — Северус нерешительно прижался к ладони Люциуса, ласкающей его щёку. — А если нас заподозрят в «грубой непристойности»?
— Да кому такое может прийти в голову?
— Краучу. У него не было никаких доказательств, поэтому я так легко отделался. Но он обещал мне надзор. Я очень не хотел втягивать тебя в это дело.
Теперь Люциусу стали гораздо понятнее мотивы Северуса. Тот и в самом деле мог решить, что своим отказом от отношений кого-то спасает. Всё-таки с его привычкой решать одному за двоих надо было что-то делать.
— Меня Крауч точно не тронет, — Люциус погладил Северуса по шее. — Его взял на короткий поводок Том, стало быть, и тебе бояться нечего.
— А что будет с Нарциссой? — взгляд Северуса снова стал тревожным. — Что она скажет про твою внезапную любовь к шахматам?
— Мы с ней уже это обсудили, — Люциус подбирал слова как можно аккуратнее. — Она считает, что я изначально ошибся с выбором команды.
— Шахматы — не командная игра.
— Возможно, — согласился Люциус. — Главное, что мы с Нарциссой поняли друг друга.
— А что скажут дети? Или ты предлагаешь всё от них скрывать?
— Мне кажется, что они сумеют нас понять… Сев, — Люциус почувствовал, как спазмом у него сдавило горло и стало почти невозможно дышать. — Сев… ты ведь не ищешь повод, чтобы прямо сейчас уйти от меня?
— Куда я от тебя уйду, Люци? Это просто невозможно. Я пробовал…
— У тебя почти получилось, — лицо Северуса оказалось так близко, что Люциус шептал свои обвинения, почти касаясь губами его искусанных губ. — Но это была последняя попытка…
Поцелуй немного горчил, и Люциус всё ещё не верил в реальность происходящего. Но сколько можно отрицать очевидное? Они, наконец, сделали последние шаги навстречу друг другу, а значит, всё заканчивалось правильно. Или, наоборот, начиналось? Впрочем, какая разница, когда можно просто целоваться, забывая обо всём и чувствуя себя вызывающе юным и просто таки неприлично счастливым?!
========== Эпилог. Гарри. Декабрь 1954 г. ==========
— Не нервничай, всё будет хорошо.
Вопреки своим словам, Драко тут же порезался бритвой и обвинил Гарри в том, что это он его отвлёк. Такой вот образец спокойствия. Своеобразный.
— Не буду, — пообещал Гарри, — я просто не знаю, как себя в таких случаях вести.
— Примерно так же, как с Северусом. Если тебе будет от этого легче, то знай, что он тоже приглашён, — Драко заклеил порез кусочком газеты и принялся придирчиво осматривать себя в зеркале.
— Ну, ты сравнил! Северус-то не просто свой, он ещё и понять может.
— Отец тоже может, — заверил Драко. — Чисто теоретически. Он всё знал про отношения с Реем, но на его дружбу с Северусом это знание никак не повлияло.
— А правила этикета?