— И? — Рей снова покраснел. — Тебе не противно?
— Нет, мне не противно.
— Сев, я не хотел…
— Я тоже не хотел, чтобы ты в этом нуждался… но, наверное, именно в этом смысл «в богатстве и бедности, в здравии и болезни».
— Угу… ещё там было про горе и радость. Забудь, Сев. Мы-то с тобой жили во грехе.
— И думаешь, нам эта формула не подходит?
— Разумеется.
— Идиот ты, Рей. Какой же ты идиот!
— Уж какой есть.
— В том-то и дело, что есть. И больше всего я боюсь, что меня не пустят к тебе в больницу после операции, — о страхе, что ему могут не сообщить о смерти, Северус промолчал, потому что его вдруг озарило: — Рей! Я же могу взять тебя под опеку.
— Зачем?
— Чтобы опекать! И тогда никто не станет интересоваться, кто я тебе, и где твои ближайшие родственники. В общем, сказать, что предлагаю тебе руку, я не могу, но предложить плечо… почему нет?
Северус никогда прежде не заводил этот разговор, считая его лишённым смысла, но сейчас это была единственная возможность не только поддержать Рея, но и закрепить свои права на эту поддержку. Только вот Рей почему-то не спешил радоваться отличному выходу. Он тоскливо взглянул на Северуса и едва слышно прошептал:
— Только если всё будет совсем плохо. Я не хочу… так.
В ответ можно было только пообещать, что всё будет так, как захочет Рей, и что он всегда сможет передумать. В конце концов, Северус не собирался лишать его права выбора.
***
Ночевать Северус ушёл домой, откуда утром отправился сначала в штаб эскадрильи, где получил расчёт и документы, а потом в госпиталь — дожидаться Беллатрикс. Он не сомневался, что она появиться ещё до полудня. Доктор Майер, кажется, считал точно так же, поэтому, когда Северус вошёл в палату Рея, там уже была бригада санитаров. Эти лихие ребята умудрились просунуть под спину раненого гладко струганные доски, и теперь привязывали к ним тело Рея. Бинты делали его похожим на мумию из Египетского зала Британского музея. В музее Северус оказался благодаря Гарри, когда два года назад выдалась возможность показать ребёнку Лондон.
Тогда Северус бродил по тихим залам вслед за восторженно молчащим Гарри и с удивлением понимал, что разделяет его чувства. Особенно поразил Розеттский камень, испещрённый письменами на трёх разных языках. Северус подумал, что было бы очень интересно узнать, что там написано, и удивился, прочитав о расшифровке древнеегипетской иероглифики. А ещё он пообещал Рею показать «Палетку с грифами» и рассказать про указ царя Птолемея и амаранскую переписку на глиняных табличках. Надо ли говорить, что времени на это так и не нашлось?
— Ну, как наши дела? — бодрая Беллатрикс появилась внезапно и сразу же начала командовать: — Нужны носилки с короткими ручками, чтобы разместить в салоне вертолёта. Кресла оттуда сейчас снимают, поэтому сопровождающим придётся сидеть на полу. Где Майер? — она оглянулась. — Привет, Снейп, надеюсь у тебя не много вещей?
— Добрый день, — Северус старался соблюдать приличия. — Вещей не много. Майера позову.
— Поторопись, времени мало.
Рей поймал взгляд Северуса и ободряюще улыбнулся:
— Всё будет хорошо.
— Конечно, будет!
Предполётный азарт так и не стал для Северуса пустым звуком, к тому же Майера и в самом деле стоило поторопить — заставлять «Драгонфлай» ждать было накладно. Поэтому, кивнув Рею, Северус поспешил на поиски доктора. Тот с интересом разглядывал вертолёт, севший на дороге прямо у госпиталя.
— Мистер Снейп, вы уверены, что это не опасно?
— Уверен.
Майер потёр шею, словно ему мешал воротник:
— Только не надо думать, что я боюсь… вернее, что я боюсь за себя. Раненому нужен покой. Если там будет трясти…
— Самую малость, — успокоил его Северус. — Вы же сами хотели приобрести такой опыт.
— Я не верил в его реальность, — сварливо пробурчал Майер. — И не думал, что вертолёты такие маленькие. Мы же не поместимся там все.
— Поместимся.
В чём-то опасливый доктор был прав. Места в вертолёте и в самом деле было немного, а сидеть на полу оказалось очень неудобно. Северус бы не обратил на это внимания, если бы не Рей, который почему-то решил взять на себя вину за некомфортные условия. Пришлось его успокоить:
— Зато когда бы нам ещё удалось полететь на «Драгонфлае», — прокричал Северус, перекрикивая рёв двигателя и шум винтов.
— Я бы обошёлся без этого удовольствия, — отозвался Рей.
— И я тоже.
Майер безучастно смотрел на стенку перед собой и, кажется, молился. Полёт ему явно пришёлся не по душе, и Северусу оставалось лишь надеяться, что Рею не понадобится помощь врача — толку от того было сейчас немного. Поэтому, когда Рей заговорил, стало по-настоящему страшно:
— Я больше не захочу летать, — Северусу с трудом удавалось разбирать слова. — Никакого удовольствия…
— Захочешь! Обязательно захочешь.
И всё же, когда пилот знаками показал, что собирается садиться, Северус испытал огромное облегчение — впервые им овладело разочарование от полёта, не оправдавшего ожиданий. Или общее настроение так на него повлияло. Зато после приземления стало понятно, что Риддл не зря озаботился пригласить доктора — Майер не только толково организовал транспортировку Рея в госпиталь, но и долго беседовал с тем самым хирургом, который должен был сотворить чудо. Ну, по скромному мнению Северуса.
В лондонском госпитале Рея тоже разместили в отдельной палате, только здесь врач выдал это за свою заслугу, потому что несколько раз упомянул об уважении к мистеру Риддлу. Отдохнуть после перелёта Рею не дали, сразу же отправив на исследование рентгеновскими лучами. Северус вызвался помочь, и, к его удивлению, ему дали белый халат и позволили сопровождать. Перекладывая неподвижного Рея с каталки, он понял логику работников госпиталя — это, действительно, было непростое дело. Особенно когда Северус понял, что почти любое его действие причиняет Рею боль.
Северус устроил Рея на кровати, убрав, наконец, эти дурацкие доски, и уже думал, что самое страшное позади, но тут услышал тихое:
— Я не чувствую ног. Совсем.
— А раньше… ну, в госпитале Уика, чувствовал?
— Тогда мне казалось, что болит всё… а сейчас… — Рей тяжело сглотнул. — Болит спина, руки, шея, голова… даже волосы на голове болят… а ноги нет… не болят, словно их вообще нет. А они есть — я видел в отражении.
Северус не знал, плохо это или хорошо, но тревога Рея передалась и ему.
— Мне кажется, что ничего страшного нет, — попытался успокоить он. — У тебя же там нет никаких переломов. Вот и не болит.
— Думаешь?
В голосе Рея было столько надежды, что Северус побоялся, что у него случайно дрогнет голос, и кивнул. Но этого хватило.
— Хорошо бы, — Рей устало прикрыл глаза.
Северус не мог избавиться от какой-то дурацкой неловкости, словно бы обманул ребёнка, поэтому обрадовался появлению оплаченной Риддлом сиделки и отправился на поиски чудо-врача. Доктор Фергюссон сразу узнал Северуса, хоть и показалось, что он не обратил на него внимания при встрече. Он запер дверь и, показав на разложенные на столе негативы, устало сжал пальцами виски.
— Проклятая мигрень, — пожаловался он. — Как я и предполагал, мой коллега, действуя практически наощупь, не заметил несколько осколков… вот… вот и вот.
Северус чувствовал себя идиотом, разглядывая какие-то серые разводы на снимке. Он был слишком далёк от медицины, чтобы понимать происходящее, поэтому больше ориентировался на тон голоса доктора.
— Это же не страшно, правда?
— Ну, как вам сказать… их надо убирать как можно быстрее. И вот этот участок мне не даёт покоя, — он снова показал на одному ему видимые «участки».
— Что там?
— Боюсь, что здесь смещением задет спинной мозг.
— И чем это грозит?
— Посмотрим. Завтра у вашего друга возьмут необходимые анализы и начнут готовить к операции.
— Вы ведь ему поможете?
— Посмотрим.
Таким же беспомощным Северус чувствовал себя, оказавшись в плену, но и тогда у него была возможность что-то делать, пусть даже готовить побег, в успешность которого не верил ни дня. А сейчас он не мог ничего! Даже в медицине он совершенно не разбирался, и это здорово злило. Северус ненавидел неизвестность.