— О чём же?
— О свободе выбора. Человек — свободное существо, а значит, вполне может решать, жить ему или умереть, и лишать его этого права негуманно.
— Не могу с вами согласиться, — Люциус с интересом разглядывал встрепенувшегося от его слов собеседника. — Очень часто человек принимает такое решение, отчаявшись, и если вовремя протянуть ему руку помощи, то трагедии можно избежать.
— Вот видите, вы относитесь к смерти, как к трагедии.
— А как должен?
— Как к приключению, — заметив искреннее удивление на лице Люциуса, Олливандер поспешил объясниться: — Один мой хороший знакомый — основатель лётной школы, на минуточку! — не только считал близкое знакомство со смертью захватывающим приключением, но и настаивал на том, что смерть одаривает избранных, и эти дары…
— Чушь! — перебил его Люциус. — И сдаётся мне, я знаю этого вашего «хорошего знакомого». Он до сих пор входит в Совет попечителей лётной школы и участвует во всех её делах.
— Я так и думал, — просиял Олливандер. — Великий человек. Так вот, я предлагаю вам взглянуть на право выбора шире, не как обывателю, а как человеку мыслящему и разумному.
— Вы думаете, я изменю своё мнение? — улыбнулся Люциус.
— Вы воевали, — Олливандер снова принялся протирать стёкла очков. — А стало быть, видели, как люди умирают от ран. И в этом случае разве не было гуманнее пресечь их мучения ради призрачной надежды? Или вы придерживаетесь библейских взглядов?
На мгновения Люциус прикрыл глаза. Он помнил безысходность Дюнкерка и радость прорыва в Арденнах. А ещё ему так и не удалось забыть эвакуацию раненых из полевых госпиталей. Тогда он впервые задумался над участью тех, кого оставляли на месте потому, что они не могли перенести дороги. Некоторые были в сознании и просили о смерти.
— Я воевал, — горько усмехнулся Люциус.
— А значит, вы понимаете. Я говорю об эвтаназии, и поверьте, у меня есть что сказать.
— Зачем это вам? — шоколад показался отвратительно сладким.
— Я обречён. И я не хочу просто так ждать смерти, как жертвенный агнец.
— И что вам мешает?
— Страх. Он лишает людей свободы, путает разум. Поверьте, Северус, это не самая большая слабость. Просто поверьте, — старик попытался пригладить ладонью растрёпанные волосы. — И если бы вы не были столь законопослушны, я был бы вам очень признателен…
Люциус не дослушал:
— И думать забудьте!
— Северус, пожалуйста…
— Нет!
Люциус расплатился за шоколад и выпивку, а потом до боли затянул шарф, торопясь уйти. Всё-таки к знакомству с настоящим сумасшествием он оказался не готов. Ледяной ветер приятно холодил лицо, и Люциус ещё немного побродил по тёмным улицам, прежде чем вернуться домой. В дверях ему встретился доктор Фергюссон, и Люциус увлёк его в кабинет, чтобы расспросить о прогнозах выздоровления. Хорошо, что он догадался закрыть дверь, потому что доктор устал ссылаться на врачебную тайну и разозлился:
— Что я вам — бог? Я и так сделал всё, что в человеческих силах.
— Но вы ведь не хотите сказать, что надежды нет?
— Не хочу, — доктор устало взглянул на Люциуса. — Но приходится.
— Этого не может быть.
Фергюссон лишь покачал головой:
— Кто он вам?
— Друг. Мы с ним вместе воевали.
— Понятно. А второй?
— Тоже.
— Мне показалось, что их связывают более сильные чувства.
— А мне кажется, что это не ваше дело.
— Не сердитесь! — капитулируя, доктор поднял вверх ладони. — Я не смог ему этого сказать, а потому попрошу вас. Купите больному инвалидную коляску. Не надо его мучить.
— Но… — Люциусу стало нехорошо. — Может, вы ошибаетесь?
— Если бы. У мистера Мальсибера повреждён спинной мозг в пояснично-крестцовом отделе позвоночника, полностью отсутствуют коленный и ахилловый рефлексы, утрачена чувствительность стоп… Я могу долго говорить, только, к сожалению, это ни на что не повлияет. Поэтому просто поговорите с мистером Снейпом, и вместе подготовьте больного к неприятному известию. Скажите, что это ещё не конец, что медицина продолжает развиваться, и скоро непременно появится какое-нибудь решение. В общем, не думаю, что вас надо учить, вы ведь воевали.
— Будто это что-то меняет!
Доктор вымученно улыбнулся:
— Вы справитесь. Обязательно поговорите с мистером Снейпом.
Если бы это было так просто!
***
Люциус проклинал своё любопытство вкупе с вежливостью. Что ему стоило просто поприветствовать доктора Фергюссона, не заговаривая с ним? Сослаться на тяжёлый день и запереться в библиотеке, как это уже повелось — тогда бы не пришлось мучиться бессонницей. И, воровато озираясь, вносить в дом инвалидную коляску тоже бы не потребовалось. Поговорить с Северусом Люциус так и не решился, каждый раз находя благовидный предлог для отсрочки. Нельзя же вываливать на человека такое известие после непростого трудового дня? С утра расстраивать тоже было последним делом. Зато Люциусу ничто не мешало попытаться подготовить к худшему Мальсибера. Издалека и не сразу. Постепенно.
— Рей, доброе утро. Ты совсем ничего не ешь.
— Люци, — Мальсибер даже не пытался быть вежливым, — как диетолог ты так себе.
— Как психотерапевт, очевидно, тоже.
— Ты чего-то хотел?
— Просто узнать, как ты…
— Как без ног, — перебил его Мальсибер. — Ты хочешь об этом поговорить?
— Нет. Но у меня есть предложение.
— Предлагай.
— Рей, я же вижу, как тебе надоело лежать…
— Увы, бегать не могу.
— Но ты мог бы кататься. У тебя же уже получается сидеть.
— Меня можно даже поставить на колени, чтобы стучать молотком по пяткам.
— Вот видишь! Это прогресс.
— Неужели? Ты хочешь предложить мне инвалидское кресло? Может, ещё и утку подашь?
Люциус словно пропустил хороший удар под дых, поэтому и не мог пару мгновений дышать, но он справился, просто усевшись на кровать Мальсибера и взяв его за руку. От прикосновения тот вздрогнул, но руки не отнял. Наверное, это был хороший знак.
— Рей, скоро весна. Тебе надо бывать на воздухе.
— Интересно, зачем?
— Может, для того, чтобы набраться сил? Оттого что ты лежишь, у тебя атрофируются мышцы, и потом будет трудно их восстанавливать.
— Будто ты в это веришь.
— Верю! — Люциус стиснул холодную ладонь. — Ты же ас, Рей! Дуглас Бэйдер сумел без ног вернуться в строй, чем ты хуже?!
— Это всё пустые слова, Люци. Я бы тоже вернулся… через боль, кровь, пот… я бы сделал это, Люци, но я ничего не чувствую. Может, мне стоило отрезать ноги, как старине Дугласу? Как думаешь? Может, мне было бы легче обойтись без лишней тяжести, а, Люци?
Невыносимо было видеть его таким. Люциус помнил, как улыбался Мальсибер, вернувшись из плена, каким счастливым выглядел, когда Северус решил жить в Уике. Да и раньше он всегда был оптимистом и весело смеялся, когда другие начинали жаловаться и проклинать судьбу.
— Нет, Рей, всё не так. Это ты просто залежался.
— Ох, Люци, — Мальсибер утопил затылок в подушке и закрыл глаза. — Я бы всё отдал за то, чтобы встать… хотя… наверное, всё-таки не всё, вернее, не всех.
И Люциус его отлично понимал.
— Давай попробуем? Ты просто устал лежать… вот так.
— Ты прав. Безумно устал. Давай.
Люциус прикатил кресло и помог Рею перебраться в него. Переломы на его руках срослись, но удерживать тело у него не получалось. Сильно похудевшие руки тряслись и подгибались под его весом. Но зато у Мальсибера появилась цель. Он сильно побледнел, над прокушенной губой выступила испарина, сил явно не хватало, но Рей упрямо пытался держать спину ровно и крутить эти чёртовы колёса, чтобы передвигаться по комнате. Люциус не мешал, лишь иногда помогая сдвинуть мешающую мебель или убрать прикроватный коврик. Наконец Рей обмяк в кресле:
— Больше не могу.
Люциус молча помог ему перебраться в кровать и напоил, потому что самостоятельно удержать стакан Рей не мог.
— Ты молодец, — похвалил он.