Баязит Гаязович Бикбаев
Когда разливается Акселян
I
Целую педелю, не переставая, шли проливные дожди. Кончились они внезапно, над мокрой землей поднялось высокое солнце, дни высветлились, потеплели, вода в реке стала прозрачней, распаренные стерни покрылись мягкою отавой…
Неслышной, но уже заметной поступью приближалась ранняя осень. Потемнели подсолнухи на полях, все тревожней стали крики журавлей в голубеющем небе.
Хлеба колхоза «Куряш»[1] в этом году поспели в начале августа. Сжатые, но еще неубранные снопы, собранные в копны, нагревшись под жарким солнцем, выпустили тоненькие побеги.
Столпились за рекой Акселян, у самого подножия горы, небольшие домики деревни Кайынлы[2].
Сам не свой ходит в последние дни бригадир Якуб Мурзабаев. Около ста гектаров земли еще не сжато, множество снопов не обмолочено. Ну как тут быть?
Каждое утро по нескольку раз обходит бригадир деревню, стуча в каждые ворота.
— Эй, лодыри! Встанете вы наконец? Время не ждет.
Но нелегки кайынлычане на подъем. Отнекиваются, находят тысячи «уважительных» причин. Вот и сегодня то же самое…
— На мельницу нужно, Якуб.
— Жена заболела, бригадир!..
— Да мы уже почти собрались. Не торопи нас, Мурзабаев! Дай с мыслями собраться…
— И не надоело вам! — в сердцах кричит в распахнутые окна бригадир. — Каждый день одно и то же. Хоть бы поновей что придумали.
Ну что ты будешь делать с ними? Не потащишь же на веревке? А ведь август на исходе. Хлеба не ждут. Соседние колхозы уже сегодня провожают красные обозы с хлебом. «Красный маяк» начал вспашку зяби, а в «Куряше» и рожь не досеена, и земли не вспаханы!.. И что случилось с его односельчанами? Собрать бы их всех и спросить: «Будете ли вы работать в конце концов? Или вам на колхоз плевать?..» Что бы ответили они, его ровесники, вместе с которыми он столько раз пахал землю, впитавшую в себя их пот, вскормившую их?..
В колхоз Якуб Мурзабаев вступил одним из первых. Односельчане уважали этого немногословного трудолюбивого человека. За ним пошли и другие, избрали его бригадиром. Но скоро беспокойный и жадный до работы Якуб многим колхозникам надоел. Какой толк от его усилий и горения, если председатель колхоза, чтоб его пес укусил, Сакай Султанов, беспечен и неумел, как мальчишка?
На улице показался высокий и крепкий мужчина. Помахивая уздечкой и беспечно посвистывая, он подошел к задумавшемуся бригадиру и, вытащив из кармана мешочек с махоркой, не спеша сделал закрутку. Некрасиво выпятив и без того толстый живот, он тяжело засопел, дыша чуть ли не в затылок Мурзабаева.
— Тьфу! — внезапно сплюнул мужчина. — Пять спичек испортил. Мой шурин в Уфе на спичечной фабрике работает. Говорит, одна детвора там. А от малолеток какой толк? Да и у нас одни неумехи и лентяи, друг Якуб, — тут же сменил он тему. — Закоренелые лодыри! Так и не вышли на работу, а? А я вот пришел. Горы свернем теперь. А все равно, — поморщившись, махнул он жирной волосатой рукой, — все равно найдется пес, что не только спасибо не скажет, но и обругает же меня. Люди злы и завистливы. Помнишь мою рыжую кобылу, друг Якуб? Ни на одной скачке никому первенства не отдавала. Теперь же погибает лошадь, погибает. Нет за ней должного ухода. Работа отнимает много времени. А как я ее, бывало, раньше нежил и холил, от себя отрывал — ее кормил. Эх, друг Якуб, вкалываем мы, вкалываем, а от колхоза нам ни шиша!
— Послушай, Фахри! — бригадир, не выдержав, резко повернулся, намереваясь крепко обругать болтливого мужика, но, увидев женщин, идущих с серпами в поле, только крякнул и негромко пробормотал: — Пошел с глаз моих долой! Разболтался тут.
Фахри снисходительно хмыкнул и неторопливо, вперевалочку, направился вслед за женщинами. А они уже еле виднелись вдали. Наверняка вела их Фатима Мурзабаева, племянница Якуба, молодая, проворная и красивая вдова.
— Эх! — вздохнул бригадир. — Побольше бы таких, как она! На всю округу гремел бы наш колхоз.
С полевого тока между тем привезли два воза зерна. Председатель велел высыпать его в новый склад. Так называл он амбар, недавно купленный у Гарея-бая. Это ветхое строение если когда и было новым, то очень давно. Оно не моложе матери бая Минивафы: чуть тронешь стену — сыпется желтая гниль, да и крыша, покрытая соломой; размякла от дождей и совсем прохудилась. Ночью сквозь дыры амбара на небе звезды можно считать, как в старой мечети.