Но прасол всегда умело оправдывался.
— Не обессудьте, аксакалы! — вежливо говорил он. — Шариату я не причинил вреда. Действительно, Зифа близка мне по роду, но нет у нас с ней кровных родственных связей. Книга наша гласит, что после пяти поколений можно жениться на девушке из своего рода.
Услышав слово «книга», старики закрывали рты и немели. В какой книге и что сказано — об этом мало кто знал. Темен был в те времена народ…
Одевался Хисамый всегда опрятно, питался хорошо, жил независимо. Иногда ему говорили:
— Бога не забывай, Хисамый! Пора подумать о том свете!..
Он лишь улыбался, блестя крупными белыми зубами.
— Поживем хорошо на этом свете, когда же попадем на тот — там видно будет!
И вот с ним-то отправился Гарей в свой первый путь.
В Оренбург ездили обычно с ночевкой по дороге. Хисамый одолевал это расстояние, даже не давая отдыха лошадям.
Так и сейчас, постоянно напевая нехитрые песенки, он домчался до цели очень скоро, лишь на перевале меж деревнями Мойор и Каргалы останавливал лошадей, дал им немного поостыть и ослабил поперечники.
— Вон и Оренбург показался! — сказал он Гарею, поудобнее усаживаясь в тарантасе. — Ты остановишься у Фазлыя?
Проголодавшийся и оттого раздраженный Гарей вместо ответа только кивнул головой.
«Эх ты, шакманец непутевый, слова выдавить не может», — подумал Хисамый, а вслух сказал:
— Ах, какая у Фазлыя девка! Был бы парнем, то, клянусь аллахом, взял бы только ее!
Гарей промолчал и на сей раз.
Хисамый рассердился от такого невнимания и принялся ругать своего спутника всерьез:
— Какой ты парень? Все вы, шакманцы, такие — нет в вас гордости, широко жить не умеете, все помыслы ваши об одном богатстве!.. Если человек не доволен тем, что имеет, то он не человек, а пастух своего имущества. Впрочем, какой я дурак, что толку объяснять ему, что он понимает? А все же какая у Фазлыя девка! Эх!..
Хисамый причмокнул губами, словно поцеловав невидимую красавицу, и мягко хлопнул вожжами по крупу коренника.
Лошади под гору пошли веселее. Лихо промчавшись по шумной улице деревни Каргалы, они к вечеру влетели в Оренбург.
— Вот как надо ездить, парень! — воскликнул Хисамый, спрыгивая с тарантаса.
Гарей тем временем, потихоньку сойдя с тарантаса, хотел незаметно улизнуть.
Но Хисамый все видит.
— Эй, шакманец проклятый! — крикнул он. — Чего удираешь не попрощавшись? Или боишься, что за проезд деньги буду просить? Не волнуйся, я не из рода жадных шакманцев, я гордый кипчак! Ты понял это? Я благородный кипчак! Ха-ха-ха!..
Гарей и в самом деле опасался, что с него за дорогу возьмут деньги, и потому, сделав вид, что не слышит слов прасола, он быстренько выскочил на улицу. До него еще доносились слова Хисамыя:
— Сто пельменей, бочонок пива, и на сегодня хватит! А лошадям овса не жалейте!..
«Да, щедрый, форсит-то как! — подумал Гарей завистливо, но тут же успокоил себя. — А все равно далеко не пошел. Прасол — только и всего! С такой щедростью он скоро без штанов останется. Ничего, скоро я покажу ему, как надо жить!..»
Он пошел к богачу Фазлыю Ахмерову, хоть и прекрасно понимал, что манит его не он сам, а его богатство. Может, и он скоро станет богачом? А что тут удивительного? Отец Фазлыя Вагап поначалу приехал из Чистополя в лаптях, таща за собой маленькую тележку. А начал с того, что купил на десять копеек десять яблок, продал же каждое по две копейки. И в конце концов стал одним из крупнейших в округе богачей…
Гарею, быть может, и не придется так низко опускаться, до каких-то яблок, что ни говори, у него есть где прислониться. Кое-какой скот остался еще у отца.
Дом Ахмерова Гарей нашел довольно быстро. Он стоял на самом видном месте Николаевской улицы, неподалеку от новой церкви. В детстве Гарей бывал здесь вместе с отцом. Крепко засел в его памяти этот большой двухэтажный дом с высоченными двустворчатыми воротами. И чего только в этом доме не было! Впервые он здесь увидел и услышал граммофон, который принял он за мельницу для перца, виденную им ранее на Исаевском базаре у одного отцовского знакомого.
Встретили их хорошо. Сели пить чай. Неожиданно из-за печи, разукрашенной цветастыми кирпичами, вышла девочка. Ей было лет двенадцать.
«Просто куколка!» — ошеломленно подумал Гарей.
На ногах хрустящие сапожки, тонкое голубое платье перехвачено красивым пояском.