— Нет, это последние данные, — ответил Султанов. — Хлеб вывезти не успели, дожди… Все силы отдаем уборке. Дожди опять могут пойти, а у нас более ста гектаров не скошено.
— Что? — поразился Магадеев. — У тебя же еще на прошлой пятидневке было отмечено тридцать гектаров.
— Не знаю, шутовод, наверное, спутал, — нарочито искажая слово «счетовод», выдавил Султанов. — Я же малограмотный, сразу не сумел разобраться…
Начались прения… Поначалу Султанов сидел спокойно. Свои люди, вряд ли привяжутся. Но вот слово взял Тимер Янсаров.
«Ишь ты! — подмигнул Султанов председателю соседнего колхоза. — Не успел появиться, а уже… Сразу видно, молод еще!..» Он усмехнулся. Но скоро ему стало не до шуток…
Тимер не стесняясь высказывал все начистоту. Сакай Султанов заерзал на своем стуле. Каким образом этот парень все выведал, все узнал?.. Он порывался несколько раз вступить в разговор, прервать Янсарова, вставал даже с места и махал руками, но все было напрасно. Ну ладно, ладно, пусть поговорит, посмотрим что из того выйдет?..
После Тимера выступал секретарь партийной организации Зиганшин.
— Товарищ Янсаров говорил резко, но правильно. И ты, Султанов, попусту не ерепенься. Ищешь объективные причины? Так? На деле не допонимаешь своего долга перед государством. Бьешь на свою малограмотность? Да это же открытое очковтирательство! Ничего у тебя с этим не выйдет. За десять дней не сдал ни одного центнера хлеба, а в объяснительной записке грамотно изложил, что данный план не реален! Дело нужно делать, а не заниматься обманом, не лить воду в мельницу наших классовых врагов. Если, Султанов, ты не сделаешь из сказанного решительных для себя выводов, то снимем с работы и накажем очень сурово. Прими это последнее предупреждение к сведению!..
Пленум решил объявить десятидневку по завершению уборки и сдачи хлеба государству ударной. Тимера Янсарова утвердили заместителем председателя сельсовета и прикрепили к колхозу «Куряш». И только тогда Султанов всерьез стал опасаться его.
В полночь председатели колхозов разъехались.
Запряг лошадь и Султанов.
Молчали всю дорогу…
А Тимеру так хотелось поговорить о работе. Но Султанов не отвечает, только причмокивает толстыми губами. Да и лошадь, как назло, ползет еле-еле…
При въезде в деревню Тимер соскочил на землю. Надоело ему играть в молчанку с председателем колхоза. Не пойти ли ему на ночь опять к Шарафу? Он шел по улице, так и не приняв никакого решения. Ноги сами несли его к родному дому.
Улица была пуста и плохо освещена. Никого не видно. Рекрутов сегодня проверяли в районной комиссии: годных забирали в части, а непрошедшие осмотр, кто от счастья, кто от горя, пьянствуют, видимо, в Кулсаре. Сына Гарея, Барыя, как умственно неполноценного, оставили дома. Старик устроил его грузчиком на железнодорожную станцию. Знакомые помогли… Умеют же люди изворачиваться! Но хоть себя этот молодой балбес сумеет прокормить?..
В доме Сакая Султанова тоже не горел свет. Небось, от злости и есть не стал. Тимер опустил голову и осмотрелся. Отвык он уже от такой глухой тишины. Хоть бы собака какая залаяла, все веселее стало б!..
У своего дома он удивленно замедлил шаги. За окном горела с приспущенным фитилем лампа. Что такое? Тимер протер глаза — лампа не потухла. В самом деле в его доме огонь. Но кто там?
Тимер торопливо открыл дверь и остановился у входа.
На краю нар сидела полусонная женщина. Увидев вошедшего, она встала и взяла лампу в руки.
— Ох, я совсем задремала!
Это была Фатима.
— Ба, как ты здесь очутилась?
— А ничего особенного, я разве не родственница тебе? — как ни в чем не бывало ответила женщина. — Немного привела в порядок твой дом.
Тимер огляделся. Печь была заново сложена, пол выложен недостающими досками, застеклены выбитые рамы… На нарах постелены чистые половички, положены две подушки. На полке возле печи чистая посуда. Не от матери ли осталась?..
Заботливые женские руки неузнаваемо изменили горницу.
— Все это ты сама сделала? — растроганно спросил Тимер, пожимая Фатиме руку.
— Не только, — улыбнулась женщина. — В перекладке печи помогли мне Магуза, Фагиля и Шарифа, а в остальном и я постаралась для своего родственничка. Ведь тебе же больше негде жить…
— Большое спасибо!
Они помолчали немного. От печи шло тепло. Но нужно ли оно было сейчас благодарному сердцу Тимера?
— Я, пожалуй, пойду, — наконец сказала Фатима. — Кушать захочешь, суп в печи.
— Спасибо, я не хочу есть!
— Раз сварено, хочешь-не хочешь, а отведай. — Еще раз улыбнувшись, Фатима проворно вышла.