Тогда Тимер закурил впервые. Затянувшись, стал кашлять и вытирать слезящиеся глаза. Табак был горек и очень крепок, обжигал горло. Но он курил, раз посоветовал ему взрослый. И в самом деле чуть согрелся. А может, ему это показалось?
С тех пор Тимер подружился с Булатом. Вот бы и теперь ему сказать ласковое слово, но разве они приходят вовремя.
— Тебе же сдавать не так уж много, два центнера. Хоть я и знаю, что у тебя амбар от хлеба не ломится, — наконец тихо сказал он.
— Так-то оно так… Двенадцать пудов хлеба — ерунда! Сегодня же повезу. Досадно другое, зачем ты меня поставил на черную доску? И рядом с кем? С Киньягали и Мирзагали!.. А я с ними ничего общего не имею. Разве только сушу рубашку под одним солнцем. Хлеб я повезу. Только и ты знай, до нового урожая могу по дотянуть. Трудно одному…
— Знаю, единоличное хозяйство, один пятерых не заменишь, — и посмотрев собеседнику прямо в глаза, Тимер смело спросил: — Почему ты ходишь в стороне от колхоза, как блудная коза? Как это понимать?
— На колхоз я косо не смотрю, заявление давно за пазухой ношу, — Булат толстыми корявыми пальцами вытащил из кармана измятую бумажку.
Заявление это он написал еще весной, но, показывая его людям, от прямого ответа всегда уходил.
— Сейчас в колхозе неплохо, можно и вступить. Только не будут ли на меня косо смотреть? Мол, на готовенькое пришел?..
— Не будут. Давай заявление! — Тимер протянул руку.
— Осторожнее, порвешь! — предупредил Булат, хотя незаметно сам порвал бумажку.
— Ладно, агай, я тороплюсь! — сказал Тимер. — Напиши новое заявление.
— Напишу, — ответил Булат, чуть помедлив.
Тимер не обратил внимания на его неуверенный тон. А следовало бы! Крестьянин не любит скоропалительных решений.
Тимер повернулся, чтобы уйти.
— Постой-ка! — Булат ухватил Янсарова за рукав.
— Что еще?
— Черная доска. Ведь я же согласился отвезти хлеб. Уговор — половина дела. Я сотру с доски свое имя?
— Нельзя!
— Почему?
На глаза Булата навернулись слезы. Тимер заметил это.
— Ладно! Скажи счетоводу, пусть сотрет твое имя. Сошлись на меня. Если же сам будешь стирать, то и другие последуют за тобой..
— Понимаю, понимаю! Счетовод — человек власти, пусть сам сделает. Так будет правильнее.
Попрощавшись, Булат с облегчением зашагал к деревне. Но об обещании вступить в колхоз, конечно же, позабыл.
В последнее время Тимер приметил одно странное обстоятельство: Фатима стала приходить на работу позже других, а уйти спешит пораньше. Вот и хвали после этого человека! Надо бы поговорить с ней откровенно. И сегодня ее уже нет. Бригадир Якуб пытался объясниться с ней, но ничего толкового из этого не вышло. Придется сходить к ней домой…
Фатиму он нашел стирающей детские пеленки.
— Ругать меня пришел? — блеснув большими темными глазами, спросила она и улыбнулась.
— Зачем мне тебя ругать?
— Опаздываю ведь на работу.
— Этого я от тебя не ожидал.
— Да ты садись, — повязывая фартук, сказала Фатима. — Очень уж хлопотно с этим ребенком. Стираешь, кормишь, а потом ломаешь голову, на кого оставить днем. У меня же нет никого.
— Так, может, в детдом ее?
— В детдом?.. — с ужасом вскрикнула Фатима. — Или я сама не могу за ребенком ухаживать? Она очень умненькая девочка, не плачет. Ко мне относится, как к матери родной. Только вот негде ее, бедненькую, днем оставлять.
— Негде… — повторил Тимер и наморщил лоб.
Глазам его неожиданно представились шустрые мальчишки и девчонки, играющие на песке в городском саду. Лица их были такими счастливыми. Почему бы и у нас не организовать детсад? Сколько в их колхозе женщин с малыми детьми! Но где взять дом, воспитательниц?..
— Когда-нибудь и у нас будет детский сад, — сказал он, пытаясь разобраться в своих мыслях. — Скажем так: колхоз выделит один дом, соберем туда всех маленьких детей, найдем воспитательниц. Детей кормят, играют с ними, укладывают спать, а вечером, возвращаясь с работы, матери забирают их. В городе есть такие детские сады…
— Ох, если бы!.. — вздохнула Фатима. — И детям хорошо, и у самой на душе спокойно. А с питанием как?
— Продукты будет давать колхоз, а с родителей сколько-то удержим из доходов на трудодни. Только вот где взять дом? Да и воспитательницу непросто найти.
— Вай, если только за этим стало, не ломай себе голову! И дом будет и воспитательница! Вон Бибинур возьми, приветливая женщина, раньше учительницей была. Сейчас она секретарь в сельсовете. Думаю, согласится, возиться с бумагами может и другой…