Через некоторое время он вышел на улицу. Ее уже везли к околице. Внезапно сорвавшись с места, он догнал телегу и стал целовать безжизненный лоб женщины.
— Фатима! Фатима! — бормотал он, и его прерывистый шепот напоминал клекот израненной птицы.
После осенних работ в колхозе началось общее собрание.
Народ пришел на него дружно, выступали даже те, кто раньше рта боялся открыть. Фахри только бросал реплики, подбадривая всех подряд: «Правильно! Само собой! А как же?»..
Он был чрезмерно доволен, что ему не попало.
Тимер Янсаров, измученный последними событиями, словно лишился языка, молчал, как бы завороженный происходящим.
Приступили к выборам нового председателя колхоза. Люди тут же вспомнили Гарифа-агая. Старик старательный, хозяйственный, справедливый, все его послушают.
Но тот не соглашался…
— Я уже почти вышел из строя, работы, конечно, не боюсь, но на этом месте нужна и грамота. А у меня ее нет. Не учил нас Николашка…
— Кого же изберем?
— Подумать надо. Председателем избрать— не пастухом поставить. Правда, и пастух должен быть с головой, а я уж останусь пока конюхом, — ответил Гариф-агай. — Самый подходящий человек, по-моему, Тимер Янсаров.
— Правильно! — крикнул Фахри. — Тимер молодой, грамотный. И отец его был порядочным человеком.
Все приняли предложение Гарифа.
Янсарова избрали председателем колхоза. Однако он по этому поводу не выразил ни радости, ни тревоги. После собрания он сказал Даутову:
— Не справлюсь я с работой! Народ здесь сложнее, чем паровоз на железнодорожной станции. Месяц лишь прошел, как я вернулся, а уже… одна повесилась, другую ранили, прежнего председателя арестовали… вдобавок…
— Вдобавок, колхоз укрепился, — закончил за него Даутов. — А это же целый шаг к победе. А ты — «не справлюсь!»
— Молод я еще…
— Никто не родился стариком, — Даутов засмеялся.
— Опыта нет, работать я умею, но тут одни препятствия…
— Эх, Тимер Янсаров! А я-то считал тебя железом… Когда муха умирает, хобот ее заостряется. Вернувшись, ты начал очень резко, вот кулаки, почуяв приближающийся крах, и стали больно кусаться.
Галяу Хашимов хотел было поддержать своего друга, но Даутов не дал ему слова.
— А знаешь ли ты, — повернувшись к редактору, спросил он, — какие слухи о здешних событиях бродят по району? Не знаешь? Кулацкие агенты превратили эти события в свое оружие для борьбы против колхозов!..
— Какая оперативность!
— Именно, оперативность! А в твоих руках большевистская печать. И она молчит, не скажет всей правды!..
— Мы выпустили экстренный номер.
— Этого мало. Ладно, на месте сам этим займусь, поехали.
— А я?
— А вы, молодой человек, не поддавайтесь унынию. Все!
Лошадь тронулась. Через минуту Даутов оглянулся.
Янсаров все еще стоял на одном месте. Секретарь райкома остановил лошадь и подозвал его.
— Забыл сказать, на тебя есть жалоба.
Тимер побледнел.
— Только устная. Председатель райсоюза обижается. Янсаров, говорит, только за десять дней две пары рукавиц попортил. Если так будет дальше, где я их буду искать для него?..
— А что же делать, коли они плохо сшиты?
— Не мучай кооператоров, товарищ Янсаров! Насколько я знаю, желая показать пример в труде, ты берешься за любое дело. Это хорошо, но сейчас ты председатель — организатор большого хозяйства. Добивайтесь правильной организации труда в колхозе, пусть рукавицы изнашивают другие.
— Понятно, товарищ Даутов!
— Вот и хорошо! А райсоюз рукавицы вам доставит.
Секретарь натянул вожжи, и лошадь рванула вперед.
X
Прекрасная установилась эта осень в долине Акселян. Конец октября, а дни, как летом, стоят ясные и теплые. Воздух легок и прозрачен до самого горизонта. По прохладной речной воде плывут желтые листья…
Полевые работы почти завершены. Кое-где, образуя клубы густой пыли, пашут трактора. Лемеха их блестят на солнце зеркальной гладью.
Осень не торопится…
Кайынлы после недавних шумных событий притихли. Сакай Султанов был осужден на пятнадцать лет. На суде ему пришлось признать себя виновным в гибели Фагили, которую он обманул, пообещав развестись со своей женой.
Фатима окрепла, начала ходить, но на суд врачи не отпустили ее. Тогда она передала Шарифе ведро золы из больничной печи. Жена Гамира высыпала ее, когда Султанова вывели из суда: дескать, не возвращайся больше…
Спустя неделю Фатима окончательно выздоровела и, не возвращаясь в деревню, уехала на шестимесячные курсы бригадиров. Она собиралась взять с собой и Гульдар, но Тимер отсоветовал. Девочка живет у Якуба Мурзабаева, скучает по Фатиме и ежедневно ждет ее возвращения…