— Правильно! Не было в те времена земли нам! — громко крикнул кто-то из зала. — Спасибо власти Советской!..
Все дружно зааплодировали. И Тимер, поняв, что лишь своими доходчивыми словами нужно рассказывать правду, продолжил выступление… Он говорил о зверствах и муках, которым подвергались крестьяне в царские времена, о жертвах гражданской войны, о разрухе, о начале социалистического строительства в стране…
Слушали его очень внимательно.
— Конечно, — говорил Тимер, — коллективизация сельского хозяйства не проходила без противодействия классовых врагов. Живые примеры тому — события, происшедшие недавно в районе, в частности, в нашем колхозе: это вредительство кулака Гарея и его прихвостня Сакая Султанова…
— К врагу мы должны быть беспощадны, — заканчивая свое выступление, сказал Тимер. — Мы идем сейчас большой дорогой к полной коллективизации сельского хозяйства. Это огромное дело, товарищи! Враг, что сорная трава-пырей! Если не вырвать ее всю с корнем, захватит землю, не даст расти хлебу. То же и кулаки… Но мы не позволим им больше наживаться на слезах и поте бедняков, мы их разгромим и добьемся полной победы социализма!..
Народ загалдел и поднялся со своих мест. Бурные аплодисменты уже заглушали последние слова докладчика…
Якуб с Булатом крепко пожали руку Тимеру. Старик Гариф, прослезившись, обнял его н сказал:
— Из нашей деревни выходят парни на все сто! Не так ли? А давно ли были совсем мальчишками, штаны спадали! — Своими старческими высохшими губами он расцеловал Тимера в обе щеки.
На сцене появился Фахри.
— Здорово вышло! — Он восхищенно прицокнул языком. — Из города вернулся ты настоящим оратором. Только вот о мировой революции маловато сказал. Терпеть не могу этих буржуев, ударить бы по ним, чтоб всех сразу уничтожить!..
— Хе-хе! — засмеялся Гариф. — Тебе только о мировой революции мечтать. Натворишь, пожалуй, делов, еще в колхозе спокойно жить не научился!
Фахри промолчал и скоро исчез.
Перед началом концерта Гарифу вручили телеграмму. Подумав, что она от Шарифуллы, он очень обрадовался.
— Почитай мне! — сказал он Якубу Мурзабаеву.
Тот пробежал глазами по телеграмме и свернул ее вдвое.
— Ладно, — произнес он.
— Почему не читаешь?
— Она адресована всему народу. Прочту, когда откроется занавес.
— А-а…
Когда занавес открылся, ведущий концерта вызвал на сцену бригадира Мурзабаева. Многие были удивлены: «Бригадир вроде не поет и не танцует…».
— Товарищи! — сказал Якуб, оглядев насторожившихся людей. — К нам пришла поздравительная телеграмма. Разрешите прочитать ее?
— Читай! Читай!
— Откуда она? От кого?..
Когда в зале шум стих, бригадир начал читать:
«Дорогие друзья-колхозники, родные! От всей души поздравляю вас с праздником Великого Октября. Желаю вам новых побед и успехов. Фатима».
Люди захлопали в ладоши.
— Смотри, не забывает ведь село!
— Молодец Фатима!
Один Гариф остался недоволен. В душе он тут же выбранил сына: «Ах, поросенок! Неужто ума не хватило у него сделать то же? Жизни еще мало повидал. Ладно, припомню я тебе это!..»
А Фатима Мурзабаева сидела в это время в актовом зале Башкирского сельскохозяйственного института, тоже слушала концерт. Она уже привыкла к городской жизни, нашла много новых друзей, на курсах училась хорошо. По окончании каждого номера она изо всех сил хлопала в ладоши и улыбалась. Сидевший рядом с ней Кадир Мустафин, учившийся на курсах механизаторов сельского хозяйства, не отводил от нее влюбленных глаз.
В своей деревне Фатиму считали очень бойкой и решительной женщиной. Приехав же в город, она первое время чувствовала себя потерявшейся среди такого множества людей. В свободное время ходила к реке, поднималась на гору и смотрела на мост через Агидель, на железную дорогу, по которой она должна вернуться в родные места. «Скорей бы закончились эти курсы!» — с тоской думала она. Город ей не очень нравился: улицы овражисты, ухабистые, грязные… Грохоча по камням, проносились повозки, катили неуклюжие автомашины… На базаре невообразимый шум: люди суетятся, торгуются, готовы вырвать из твоих рук и вещи, и деньги… Не нравился ей город, не нравился…
Особенно надоела Фатиме однообразная пища в столовой: капустный бульон да пшенный суп чередовались буквально через день. В бульоне плавало несколько черных кусков, похожих на плохо сваренную шкурку. От них Фатиму тошнило… Чаще всего она уминала один хлеб и ходила весь день полуголодная.