Дело в том, что он очень рассердился на своего сына Шарифа, который не догадался, как Фатима, дать поздравительную телеграмму. Вот и хочет он попросить своего друга написать письмо сыну, поругать его как следует. Можно бы, конечно, и в деревне кого-нибудь попросить об этом, есть грамотные люди, но там о содержании письма быстро все узнают. А ему бы этого не хотелось. Поэтому он и решил попросить написать письмо своего друга Михайлу, тот уж умеет хранить тайны. Кроме того письмо, написанное по-русски, сильнее подействует.
Михайло не мешкая принес бумагу и чернила, надел свои старые, с толстыми стеклами очки, дужки которых, видно, для крепости были обмотаны проволокой, прокашлялся и уставился на друга:
— Ну?
— Конечно, ты знаешь, как писать письма, — сказал старик Гариф. — Тебя учить не надо. Передай сначала от всех нас общий привет, как и полагается. Но я немного сержусь на сына, и конец письма напишем сильнее.
— Ладно, сделаем, как надо.
Михайло взял неловкими пальцами ручку и, закусив от усердия нижнюю губу, чуть склонив голову набок, стал выводить буквы, сильно нажимая пером.
Чернильницей, видно, давно не пользовались, и чернила загустели. Перо цепляло какие-то пучки волос, а один раз вытащило дохлую муху, но Михайло не обращал на это особого внимания. Почистив перо прямо пальцами, он продолжал усердно писать. А старик Гариф, видимо, одобряя это дело, все время покачивал головой под скрип пера.
Писал Михайло долго. И вот, наверно, передав приветы от друзей и знакомых, он перестал писать и опять сквозь толстые стекла очков уставился на друга.
— Напиши, годок, так, — сказал старик Гариф, — мол, уехал ты, парень, и забыл родную деревню. Никуда это не годится. Даже птица свое гнездо не забывает после того, как выведет птенцов и научит их летать. Все кружит и кружит около. Так. А я, старый дурак, хожу по улицам да расхваливаю тебя во все горло каждому встречному и поперечному…
— Написал. Что дальше?
— А что дальше? Он там, в городе, наверняка встречается с умными, толковыми людьми. Так пусть прислушивается к их советам. Нам умные советы очень нужны. Ну вот, к примеру, мы еще не привыкли держать много скота и не умеем толком присматривать за большим стадом, собранным на ферме. Как кормить, сколько кормить, когда, как ухаживать. Может, об этом есть удачные книги, пусть пошлет. А наш председатель Тимер Инсаров очень сметливый парнишка, все поймет и по книге быстро наладит дело…
— Написал.
— Уже успел? Ну ладно. Теперь перейдем к главному. Почему он не отправил праздничную телеграмму, как это сделала Фатима Мурзабаева? Не поздравил односельчан. Рубля денег пожалел, что ли, дурак? Или ума у него меньше, чем у Фатимы? Когда зачитывали ее поздравительную телеграмму, я чуть сквозь землю не провалился, чуть со стыда не сгорел. — И расстроенный воспоминаниями, Гариф замолчал. Потом, придвинувшись поближе к товарищу, прошептал тихонько. — Еще один мой совет ему напиши. Пусть особо не пялит глаза на девчат. Пустое это дело, с толку собьют парня и все. Когда выпала такая удача с ученьем, значит, надо старательно учиться да человеком стать. А эти лохматые никуда не убегут, всему свое время, успеется.
Вот еще что. Из нашей деревни учится там одна девушка по имени Бибинур, очень работящая, да и красивая. Об этом Шараф знает лучше меня, какая она. Пусть передаст ей привет от нас со старухой.
— Это какая же Бибинур? — спросил Михайло. — Не сестренка ли Гамирии?
— Она самая.
— Хорошая девушка.
— А я о чем? Еще напиши, пусть, когда есть время, ходит в кино, в музеи. В городе есть что посмотреть. Но и о сне пусть не забывает. Сон — лекарство, успокаивает душу, прибавляет силы. Но пусть никогда не спит на закате солнца, это вредно и для души и для тела.
— Правильно! — согласился Михайло.
— Ладно, письмо на этом можно закончить. А теперь напиши, что письмо написано тобой с моих слов.
— Хорошо.
Михайло дописал письмо и прочитал его вслух. Гарифу оно очень понравилось, и он похлопал по спине своего ровесника, однако выразил и некоторое недовольство:
— Ты что ж мое слово «дурак» не опустил? Или не нашел более подходящего?
— Можно бы и найти, — сказал Михайло. — В нашем языке хватает слов. Но уж ругать, так ругать. Шарафка большой парень, не обидится, поймет как надо.
— И правда ведь, не маленький уже. Ну и хитрый ты человек, друг Михайло. Все верно растолковал. «Дурак», надо же. И довольный Гариф удовлетворенно рассмеялся. «Дурак» в его устах прозвучало мягко и ласково. Он старательно подписал письмо крупными печатными буквами и сказал, что сейчас прежде всего они отнесут письмо на почту, а потом сходят на базар. Михайло согласился.