Они оделись и вышли на улицу. С северной стороны дул резкий, порывистый ветер, на небе собирались облака.
Видно, день собирается испортиться, видишь, какие тучи, — сказал старик Гариф и заторопился. — Надо поскорее сделать все дела да ехать домой.
На углу, откуда сворачивали к базару, в двухэтажном доме была чайхана. Раньше здесь находился трактир Соколова, в котором вечно толпились мужики, пили водку, дрались, продавали землю, нанимались артелью на жатву к помещику.
Когда друзья поравнялись с чайханой, навстречу им попался толстый, вдрызг пьяный человек. Громыхая сапогами, он поднимался по лестнице, матерился во всю глотку и бил себя в грудь:
— Я партизан! За что кровь проливал?! Нет, меня не испугаешь, меня на мякине не проведешь!
— Тьфу, поганец! Ну и надрался, лыка не вяжет, — сказал Михайло Попов, брезгливо отворачиваясь.
— Это Шавали из Максютово, липовый адвокат.
— Знаю я его.
— В районе с работы прогнали, вот и вернулся в свою деревню. Плотником теперь.
— Таких надо не только с работы гнать в три шеи, а вообще, к черту на кулички.
На базаре у Иртюбякова дела были небольшие. Он купил связку лука, пять фунтов мяса, чай, сахар, хозяйственное мыло. И можно было ехать домой, да и Михайло Попов просил зайти еще к нему посидеть, побеседовать. Но Гариф не мог не зайти в те ряды, где продавали сани, дуги, хомуты, седла и всякую прочую мелочь, необходимую в хозяйстве.
— Да что ты, не видал саней? — уговаривал его Михайло. — Пошли ко мне. — Но Гариф отказался и рассказал к случаю такую байку о базаре:
— Один человек, вот как и я, приехал на базар. Все, что надо, быстренько купил и поехал пораньше домой. Вот вернулся он в деревню, а сосед и спрашивает у него: «Ну что, хороший базар был?» А тот ему: «Очень хороший, тьма народу, товару всякого понавезли — горы». Тогда сосед снова спрашивает его: «Лапти-то нынче почем?» А тот молчит. Сосед спросил его о цене на мясо, на уголь и прочее.
А тот ему в ответ: «Не знаю я, почем уголь, мне он не нужен, так я и не стал спрашивать». «Э-э-э, браток, — усмехнулся сосед, — коли такое дело, значит, ты совсем не видел базара».
— Вот и я, друг Михайло, не хочу оказаться в положении этого незнайки, чтобы не насмешить людей. Надо мне вернуться да узнать хорошенько цены. Может, найдутся такие, которые заинтересуются, станут спрашивать.
Так и получилось, что друзья долго еще бродили по базару, и только когда тот пошел на убыль, они вернулись домой. Когда дошли до чайханы, навстречу им снова попался липовый адвокат Шавали. Он вихрем пролетел мимо, нахлестывая плетью и без того разгоряченного коня.
— Поехал домой, — пробормотал старик Гариф. — Как бы шею тебе не сломать.
— Таких ничто не берет, — сказал Михайло Попов, — никакая напасть.
К их возвращению Александра Дмитриевна успела сварить суп. Гариф попытался отговориться от обеда, ссылаясь на позднее время и подымающееся ненастье, но проворная хозяйка, несмотря на все его протесты, усадила за стол. В другое время Гариф бы засиделся допоздна. Поговорить есть о чем, да и не так уж часто они встречаются. Но сейчас нельзя было засиживаться: лошадь колхозная, да и старуха дома ждала. Поэтому он торопливо хлебнул пару раз и начал собираться, пошел запрягать лошадь. Михайло вышел с ним.
— Сена-то, оказывается, маловато у тебя, годок, — сказал Гариф, кивнув на сложенное под навесом сено, где было примерно воза два. — Пожалуй, и не хватит корове-то твоей на зиму. Как-нибудь при случае я тебе привезу воз.
— Не беспокойся, Гарифка, не хватит, так на базаре куплю.
— Э-э-э, базарный воз — разве это воз? Копны полторы положат, да еще взобьют, как подушку, легонечко увяжут, вот тебе и воз. Да еще какое сено. Бывает поздно скошено или одна осока. Ты уж не отказывайся, корова-то рада будет моему сену.
— Раз уж загорелся, вези. Как говорят, дареному коню в зубы не смотрят. Кроме спасиба ты от меня ничего не услышишь.
— То-то и оно. Давно бы так.
Попрощавшись с хозяевами, он поудобнее устроился на санях и тронул лошадь.
Наступали сумерки. Надо было попадать поскорее домой, но все же старик не торопил коня, опустил вожжи. Очень уж душа у него болела за каждую животину. Иной раз поднимет руку, замахнется, но никогда не ударит коня. Он, как и все толковые хозяева, знал, что лучший кнут для коня — овес.
Пегая кобыла, почувствовав, что едут домой, узнав знакомую дорогу, сама потихоньку затрусила рысью.
Тучи, которые днем собирались на небе, обложили со всех сторон, и сразу сильно потемнело. Еще когда выезжал из деревни Базарлы, Гарифа начал одолевать сон. При перемене погоды, к ненастью, его всегда охватывала какая-то тяжесть и начинали ныть кости.