Он пытался бороться со сном, тер глаза, тряс головой, но глаза закрывались помимо его воли. Он перестал бороться и окунулся в мир сладких снов. Будто Шараф закончил учебу и вернулся домой. Он большой начальник, и все его уважают. И дома он славный помощник, хозяйство у них справное, они сыты, обуты и одеты.
Гарифу бы только отдыхать, все дела хорошо делаются и без него, но не такой он человек, чтобы сидеть сложа руки. Он возит в бочке воду из Акселяна на колхозные фермы. Вот и сейчас он везет большую бочку, до краев заполненную водой. Дорога разъезжена, сани мотаются из стороны в сторону, и вода из бочки выплескивается. Вот он стал съезжать под гору, сани на повороте занесло, и он вместе с бочкой свалился в сугроб, невольно выругавшись: «Ах, чтоб тебя разорвало…»
Открыл глаза, проснулся и понял, что он и в самом деле лежит, ткнувшись головой в сугроб, а лошадь остановилась.
Оказывается, когда спускались в овраг, оборвалась супонь на правой оглобле. Старик Гариф проворно поднялся, отряхнул от мокрого снега свой зипун и заменил супонь. Для этого пришлось распрягать кобылу и снимать хомут. Покончив с этими делами, он снова запряг лошадь и вдруг увидел, что потерял одну рукавицу. Наверно, когда падал из саней, слетела с руки.
— Тьфу ты, черт! Не было горя!..
Он стал разбрасывать ногами снег на том месте, где упал, но рукавица не попадалась. И вдруг нога его наткнулась на что-то твердое. Старик разгреб снег и увидел большой желтый портфель: «Вот это находка. Портфель!»
Он поднял обеими руками разбухший, до отказу набитый чем-то портфель и пробормотал:
— Вот те на! Одно потерял, другое нашел. Славная находка. Если хозяин не объявится, сошью жене тапочки из этого портфеля, славная кожа.
Он торопливо уселся в сани и, сам того не осознавая, стегнул кнутом по крупу своей пегой кобылы. Сейчас ему поскорее хотелось вернуться домой и рассказать старухе о своей удивительной находке. Вот радость-то какая, потерял рукавицу, а нашел целый портфель, да и не пустой к тому же.
В это время Магфия переживала, что старик сильно задержался, и слонялась по избе, не зная куда себя девать и к чему приложить руки. Одной ей всегда было тоскливо, и в голову приходили давно прошедшие события.
Вот и сейчас Магфия, поглядывая с беспокойством в окно, вспоминала те времена, когда впервые появилась в этом доме. Так и стоит в памяти, как будто это случилось вчера.
Народу было много. Едва она из саней поставила правую ногу на постланный для нее белый ковер, начали высказывать пожелания:
Нет уж, ябедой она не была, по деревне не слонялась лохматая, как Алабай. А только работала да работала. И бесплодной не была сноха Магфия. Каждый год рожала мальчика или девочку, только судьба у тех, видно, была несчастливая, умирали дети один за другим. Да и жили в то время бедно и голодно.
Уже потом, когда Магфия и Гариф встали на ноги и стали жить по-людски, родился у них меньшой сын Шараф. Только он у них и выжил. А ведь если бы старшие дети были живы теперь, не была бы она на старости лет такой одинокой. Внуки да внучки топотали бы вокруг нее, были бы и снохи, и зятья. Вот сейчас надо корову доить. Где эти внуки, где снохи? Нету никого, кто бы помог.
Магфия тяжело вздохнула и пошла доить корову, приговаривая:
— Ну и потемнело как. Где-то мой старик задержался?
В это время Гариф с шумом въехал во двор, что-то выхватил из саней, побежал в дом, забыв даже распрячь и отвести лошадь в колхозную конюшню.
— Ну и ну, — удивилась Магфия, — век так не делал, чтобы прежде не распрячь лошадь. Что могло случиться со стариком? Магфия почувствовала себя немного обиженной, мог бы хоть слово сказать старик.
А Гариф, едва вошел в дом, тут же занялся портфелем. Но долго не мог его открыть. Наконец, когда подцепил замок шилом, поковырял в нем, портфель раскрылся.
— Вот так находка!
Когда он увидел, что в портфеле, так и сел на кровать. Действительно, вещи, которые были там, не могли не обрадовать старика: килограмма полтора сушеной рыбы, три или четыре соленых огурца, совершенно новая книжка «В помощь советскому адвокату» и какие-то бумаги.