— Ты говори толком! — крикнул нетерпеливо Фахри. — Что ты все крутишься около родника?!
— А ты, Фахри, не раздевайся, пока не дошел до реки. Ты не знаешь, про какой родник я говорю? Так слушай. Этот родник — жизнь нашего колхоза. Но ты, Гарей, ошибся. Народ никогда и никому не позволит уничтожить свой родник! Родник своего счастья! Были времена, когда и вода и земля принадлежали таким же хищникам, как ты. Но те времена уже прошли. И не жди, не надейся, они никогда не вернутся! А ты, Хайретдин, поверил в предсказания этого безумного, хотел бросить свой родник счастья. Как же ты осмелился на такое дело?
— Да разве я один? Ведь и другие… — забормотал Хайретдин.
— Эх вы! — разгневанно махнул рукой старик Гариф. — Все готовы валить друг на друга. Другие… Однажды вот, когда я ехал на германскую войну, увидел одно такое дело. Посадили нас на поезд в Оренбурге и повезли. Подъезжаем к Бузулуку. Время обеденное, жара. Начали спускаться с одного маленького уклона. На тебе, грех какой! По обе стороны дороги лежит стадо овец. И на путях несколько овец. Испугались овцы паровоза и стали перебегать дорогу, чтобы сбиться в одно стадо. Одна овца побежала, а за ней все. Под колеса ведь попадут! Ладно, машинист был хороший человек, остановил поезд, а то бы задавили все стадо. Вот ты мне сейчас и напомнил тех овец. Дескать, как другие, так и я. А где у тебя свой-то ум? Надо крепко подумать, прежде чем делать. Наш колхоз, Хайретдин, как тот же паровоз. Он уже раздавил подобных Гарею тунеядцев, вышел на просторную дорогу. А ты, дурак, сам лезешь под колеса, вместо того, чтобы быть вместе с народом, со всей страной.
— Да ведь я потому, что другие подписали, — сказал Хайретдин. — Да еще этот слепой гадальщик… Вот я и подписал круговое заявление.
— А раз подписал потому, что другие подписали, не по своей воле, теперь первый и вычеркни свою подпись! — сказал старик Гариф добродушно, но твердым голосом.
— Да уж как не вычеркнуть? Обязательно вычеркну. Дай-ка, братишка Тимер, эту чертову бумагу! — сказал Хайретдин и протянул руку к молодому председателю.
— Подожди-ка, агай, пусть человек договорит, — сказал Тимер, немного удивленный таким поворотом дела.
— Дай ему, — сказал Гариф. — Я, можно сказать, уже кончил.
После того, как Хайретдин поплевал на карандаш и вычеркнул свою подпись, заявление стало переходить из рук в руки. Все, кто подписал, вычеркнули свои фамилии.
— Ну так что, можно считать, что заявления теперь не существует? — обратился Тимер к собранию.
— Считать, что не было его!
— Берем обратно!
— А я думаю, вот как надо сделать, — сказал Байназар. Он взял заявление и разорвал его. — Вот теперь его не существует.
Он скомкал обрывки и бросил в лицо кулаку Гарею. Все громко захлопали, собрание оживилось. Это было и голосованием и окончательным приговором Гарею.
— Гариф-агай, значит, ты закончил? — снова спросил Тимер, когда люди немного поутихли.
— Кажется, все. Хотя постой. Пусть Гарей скажет, с кем он был связан в нашей деревне.
— Разве это дело — давать слово кулаку на собрании честных колхозников?! — закричал с возмущением Фахри.
— Правильно! — поддержал Булат, которому очень понравился эта мысль. — Он давно лишен прав. На суде скажет свое слово!
— Верно говорят эти два человека, — сказал Гарей. — Если бы и дали слово, я бы все равно ничего не сказал. — Одно скажу, что был дураком, вернувшись из-за золота. Когда вырвался из клетки, надо было сразу улетать на волю. Ладно уж, везите меня в район, надоело мне смотреть на ваши поганые морды.
Он опустил голову и больше не взглянул ни на кого.
— А что скажет собранию липовый адвокат?
— И он на суде будет говорить, — вмешался Галяу Хашимов. Он понял, что здесь не место для допроса.
Но несмотря на это, Шавали встал на колени и, рыдая, стал объяснять:
— За мной нет никакой вины, братья! Проклятый Гарей свалился на мою голову. Запугал он меня до смерти. Ей-богу запугал, верьте, товарищи! Я и сам было хотел выдать его.
Но народ не поверил слезам липового адвоката; только посмеялись.
Для Тимера вопрос был ясен, не было нужды растягивать собрание, и он не стал просить выступать, ограничился тем, что предоставил слово Галяу Хашимову. Редактор выступил кратко, подвел итоги.