О победе в колхозе «Куряш» узнал весь район. На первой странице газеты было помещено специальное сообщение.
Как только Байназар вернулся в колхоз, он тут же передал привет секретаря.
— Что ж, пусть приезжает, очень хорошо, — сказал Тимер и кивнул на поля, раскинувшиеся за Акселяном. — Полная победа, товарищи! В этом году мы посеяли в два раза больше, чем в прошлом. И урожай соответственно будет больше. Это ведь победа, товарищи!
После окончания посевной было решено дать и людям и лошадям пару дней отдохнуть, а потом уж приступать к вспашке паров. После сева трактора перевели сразу же на вспашку.
Передышка после работы была недолгой. Как раз в эти дни в деревне Максютово собирались устроить скачки, хотя было специальное решение исполнительного комитета о временном запрещении скачек. Устроители говорили, что раз уж такой обычай, то нечего его и нарушать. А кто не хочет, пусть не приходит. Особенно бесились более состоятельные единоличники: «Разве сейчас в колхозах есть путные лошади? Одно барахло».
Скачки в Максютово славились издавна, собирали народ со всей округи, каждый мечтал попасть на них, полюбоваться на добрых коней, на смелых борцов.
Фахри, когда узнал о предстоящих скачках, чуть не заболел с досады, так ему захотелось стать участником праздника. С другой стороны, он начал уже завоевывать доверие своих односельчан своей хорошей работой. Но как пропустить такие славные скачки? Два года подряд в борьбе он завоевывал первые места. «Неужели не отпустят?» — тосковал Фахри. Он не знал, куда себя девать, то валялся на кровати, поддавшись отчаянию, то орал:
«Нашли время, когда организовывать скачки. Нельзя что ли провести попозже?» Потом успокаивался немного: «Надо ехать. Но как вырваться из колхоза?» Больше всего его беспокоила мысль, что чей-то чужой конь придет первым, если он не будет участвовать. И он вспомнил сивую кобылу, которая едва не обогнала его рыжего жеребца. Если он в этом году не приедет, сивая кобыла наверняка придет первой.
На сабантуе будет много борцов, размышлял Фахри. Наверное, придет и Газиз из деревни Урта, который всегда боролся до конца…
А завтра идти на работу. Новый председатель установил очень строгие порядки в этом отношении.
Все переменилось в колхозе. И люди, и обычаи стали другими. Прежде Якуб Мурзабаев к каждому стучал в ворота, упрашивал идти на работу. А теперь, едва ударят по лемеху старого плуга, подвешенного к столбу у склада, тут же все собираются. Сегодня Фахри осматривал закрепленных за его бригадой лошадей, сбрую. Все в полном порядке. Лошади сытые, крепкие. Все это Фахри было очень приятно. Фахри понимал: как Акселян в половодье уносит всякий мусор, накопившийся за зиму, так и колхозная жизнь очищает души людей…
…И старик Гариф как будто помолодел, зажил второй жизнью, его немного огорчало, что его бригада осталась на втором месте, но он примирился с этим: «Один колхоз». Зато он не мог нарадоваться за своего сына Шарафа. На Первое Мая прислал поздравительную телеграмму, потом письмо, в котором сообщал, что после окончания учебы вернется в район агрономом.
Сегодня они позвали на утренний чай Тимера Янсарова и Фатиму с мужем. Старики были очень довольны, что гости не заставили долго ждать. А Сакай Султанов, с которым Гариф служил в солдатах, никогда к ним не заходил.
Гариф пошутил, что вот Фатима с Кадиром ходят парой, а Тимер все один:
— Видать, ты, браток, совсем не похож на своего отца. Тот, несмотря на бедность, был очень гостеприимным человеком. А мы ведь еще не видали твоего свадебного угощения.
— Будет, агай, все будет.
— А ты говорил, что после окончания сева. Что ж, сев закончился. Хочешь дотянуть до осени? Я против…
— А знаете что? — сказала Фатима. — Давайте пошлем сваху к девушке Тимера.
— Хорошо придумано, — сказал Гариф. — Я сам пойду!
— Да уж не беспокойся, Гариф-агай. Кажется, до этого дело не дойдет. Я получил от Нины письмо. В начале июня сама приедет.
— Вот это славно!..
…Фахри не находил себе места. В который раз уж вышел во двор и посмотрел в пустующий загон, где у него обычно стоял рыжий конь. И все-таки он подошел к загону. Вот и место, где скакун рыл копытами землю. Все еще чувствовался здесь запах коня. Запах коня! Фахри весь передернулся. Он как будто обезумел от желания поехать на скачки. Глаза его загорелись огнем радости и… грусти.
Придя в дом, он лег на пол и стал шарить под кроватью. «Боже мой! Уж не топор ли он ищет? — испугалась Хаерниса. — Как бы чего не натворил!»