Красавец Адонис погиб на охоте, но по просьбе Афродиты всемогущий царь богов Зевс воскрешает его и приказывает властителю преисподней Аиду ежегодно отпускать Адониса к Афродите. И когда возвращается воскресший Адонис на землю, наступает радостный для всех весенний расцвет природы.
У фригийцев ежегодно умирал Аттис, и воскрешала его мать богов Кибела, у египтян Исида хлопотала об оживлении убитого Осириса. Иными были имена, преображались и сказочные события, но сущность верований и обрядов почти не менялась.
Каждый народ на свой вкус и лад обожествлял растительный мир — от него ведь зависит жизнь человека. Ежегодно, когда увядают цветы и травы, желтеют и осыпаются листья, вместе с ними погибает и бог, ведающий всеми растениями». Но приходит благодатная весна, и возрождается он к новой жизни.
Этот умирающий и воскресающий, смертный и бессмертный бог олицетворял также и хлеб: зерно, погребенное в почве, умирает в своей подземной могиле, чтобы потом вновь воскреснуть в обильном колосе. Но религиозные сказки, как бы ни верили в них простодушные люди, ничего не объясняют.
А главное, сказки не помогают заглянуть в будущее и предвидеть, когда наступит самая благоприятная пора для погребения — посева зерна.
В засушливом, знойном Двуречье дороже всех благ ценилась вода. Бережно запасали ее в глубоких хранилищах после разлива Тигра и Евфрата. Весной и в летнюю жару огромная армия рабов трудилась на полях: «не подымающие глаз» от зари до зари очищали канавы, сооружали плотины, осушали заболоченные низины. Рабы таскали воду в тяжелых кожаных ведрах или поднимали ее посредством шадуфов на «верхние земли» — высокие засушливые поля.
Просто, как деревенские журавли у колодцев, был устроен шадуф. К одному концу коромысла, подвешенного на столбе, было прикреплено ведро, а к другому — груз. Раб зачерпывал в реке воду и выливал ее в канаву. Отсюда второй раб переливал ее в канаву, расположенную выше. Иногда приходилось устраивать многоступенчатую лестницу — «конвейер» шадуфов, чтобы доставить воду на верхние земли.
Но всего этого еще мало. Надо заранее подготовиться к земледельческим работам и правильно распределить их во времени. Без календаря здесь не обойтись.
Странные похождения Сина
В знойную пору падали от усталости даже самые выносливые рабы. Об остальных и говорить не приходится: многие не только не поднимали глаз, но закрывали их навсегда. И напрасно свирепые надсмотрщики, как погонщики стада, не жалея бичей, подстегивали рабов.
«Надо заставить этих лентяев работать не с утра до вечера, а с вечера до утра», — решили рабовладельцы.
Надсмотрщики были довольны: им-то и самим невмоготу выносить дневную жарищу, а вечером и ночью так приятно освежает прохлада. Казалось, что Луна, озаряя спящую Землю своим мягким, холодным светом, отгоняет палящий зной и, как заботливый дух, приносит покой и умиротворение. Может быть, поэтому и обожествили «ночное солнце».
В городе Ур шумерийцы построили самый богатый храм доброму боту Луны, "покровителю мудрости Наннару. И этого среброликого бога почитали не меньше, чем его сына Уту — бога нещадно палящего Солнца. Каждую ночь медленно плывет по темному небосводу ладья Наннара. А когда она погружается на западе в воды океана, ночного бога сменяет Уту с ярко сияющим ликом, от света которого меркнут звезды. Отец и сын поделили между собой все время.
В Вавилоне бога Луны называли Сином. Жрецы каждую ночь наблюдали изменчивый облик божественного светила и его странное путешествие по небесному своду.
Вот на западе, слева от заходящего Солнца, возникает бледный, как призрак, серп Сина. Он едва заметен в догорающих лучах вечерней зари и вскоре скрывается вслед за Солнцем. Но с каждым вечером растет расстояние между ними и полнеет лунный серп. Горбушка его обращена вправо — туда, где зашло Солнце, а рога смотрят влево.
Проходит семь-восемь дней, и рогов уже нет: серп превратился в полумесяц. Он еще дальше отступил к востоку от Солнца и после захода его долго излучает серебристый свет на Землю.
Еще через неделю Син блистает в полном своем величии всю ночь напролет: он встает на востоке, когда Солнце садится, и заходит после того, как забрезжит багрянцем восток. В этот день полнолуния круглый месяц дальше всего от Солнца: весь небосвод отделяет их друг от друга.
Затем начинает «худеть» лунный диск и еще через неделю опять превращается в полукруг, но горбушка его обращена уже в противоположную сторону — не вправо, а влево, туда, где восходит Солнце.
А еще через семь дней Син вновь предстает в виде узенького серпа, каким был при рождении, только рога его смотрят вправо. Он показывается на востоке незадолго до восхода Солнца, все ближе к нему, и наконец совсем исчезает — становится невидимкой: наступают безлунные ночи.
Легко было жрецам следить за ночными похождениями Сина. Каждую ночь он путешествует с востока на запад, как и все звезды, но заметно медленнее. Луна почему-то каждый вечер все больше удаляется в противоположную сторону, к востоку, и переселяется из одного созвездия в другое. В ясную ночь особенно заметно это «попятное» движение Луны среди звезд…
Не знали жрецы, что Луна, ближайшая наша соседка в космосе, — всего только скромный спутник Земли, движется вокруг нее и поэтому перемещается на фоне созвездий. Не догадывались жрецы, что их божественный Син сияет не своим светом, а лишь отражает, как зеркало, солнечные лучи и посылает на Землю то круглые, то полукруглые, то рогатые «зайчики». Вот эти «зайчики» и помогли жрецам найти на небе вторую меру времени.
Даже самые далекие наши предки знали, что на смену дню приходит ночь. Первобытным людям была уже известна первая природная мера времени — сутки. Прошли тысячи веков, прежде чем была открыта вторая мера — месяц. Она-то и помогла разработать древнейший календарь.
Лунный календарь
Неуловимы на глаз переходы от одной лунной фазы к другой. Трудно заметить, что именно сегодня, а не вчера серп превратился в полукруг или полумесяц дорос до полного. Легче уследить, когда впервые после безлунных ночей в свете вечерней зари появляется новорожденный серп.
Чтобы не пропустить день рождения Сина, жрецы взбирались на высокие башни, «горную высь» — зиккураты, воздвигнутые на храмах. Сюда на вышку, «приземлялось» божество, спускаясь из небесных своих чертогов. Отсюда, с плоской крыши зиккурата, во все стороны открыты были просторы, и жрецы еженощно наблюдали светила небесные. Заметив тонкий серп, они немедленно возвещали об этом громкозвучными трубами: да здравствует новолуние — народился новый месяц [3]!
С этого праздничного события и начинался каждый месяц. Сам божественный Син указывал, как мерить время: от одного новолуния до другого проходит в среднем около 29,5 суток.
Одно только огорчало жрецов: почему-то не признает своевольный Син установленного шестидесятиричного счисления. Конечно, было бы лучше, если бы каждый месяц продолжался ровно тридцать суток, но неисповедимы пути бога, и спорить с ним не приходится.
Впрочем, сначала не так уж важно было, что один месяц немного короче или длиннее другого: любой из них начинался с новолуния. И земледельцев не так интересовал месяц, как время года.
Торжественно праздновал народ первое весеннее новолуние, начало года и первого календарного месяца — нисанну. Приблизительно с этого времени, по нашему календарю около середины марта, начинает прибывать вода в Тигре, а еще через 14–15 дней, в полнолуние, наступает разлив Евфрата.
3
До сих пор месяцем на многих языках называется и Луна, и мера времени, а новолунием в древности считали первое появление серпа Луны На самом-то деле в новолуние нельзя увидеть серп: в это время обращенная к нам сторона Луны не освещается Солнцем.