— Помнишь, как мама забеременела?
— А, да, — сказал Алекс через минуту.
— Ты когда-нибудь задумывался над тем, кто был отцом?
— Ни разу, — пробормотал брат, кладя под шею подушку, чтобы он мог видеть меня.
— Я лишь помню, как у нее начались схватки, а она не позволила нам позвонить в 911.
— Я не помню этого, — сказал Алекс, поднимаясь чуть выше.
— Нет?
— Неа.
— Бл*дь, хотел бы и я не помнить.
— Ребенок умер, верно? — почти шепотом произнес Алекс.
— Да, мужик. Она плакала и молилась, стараясь тихо говорить так долго, словно она рожала несколько дней подряд.
— Я что-то припоминаю, — с кивком заметил Алекс.
— Ты помнишь, как она, блин, укусила меня?
— Что? — недоверчиво спросил брат, сдвинув брови.
— Уверен, это было случайно. Не помню, как это произошло, но помню, как она схватила мою руку. Было чертовски больно.
— Матерь божья.
— Ты был там, когда это случилось. Я помню, что ты тоже был там.
— Должно быть, я заблокировал воспоминание, — промямлил мой брат, опуская голову.
— Ночь была хреновой, а затем появился ребенок, и он умер. Все было напрасно, — я закрыл глаза и вздохнул, положив голову на руки.
— После этого она изменилась, — тихо сказал Алекс. — Это я запомнил очень хорошо.
— Она, бл*дь, совсем спятила, — поправил я, стиснув зубы при воспоминании о маме, сидящей на кухне и смотрящей в никуда.
Она пыталась взять себя в руки. Временами мне казалось, что все возвращается на круги своя, но это длилось недолго. Она продолжала заботиться о нас с Алексом, все еще работала и обеспечивала нашу семью, все еще любила нас, но это было так, словно половину времени она отсутствовала. Она просто уходила в себя, молчала часами, пока мы с Алексом старались говорить тише и шептались о том, почему ей так было грустно.
Став старше, я иногда задавался вопросом, не умышлено ли она кинулась перед машиной, которая убила ее.
— Так вот почему ты прилип к Элли, как банный лист к заднице? — спросил Алекс после нескольких минут молчания. Я даже подумал, что тот уснул.
— Что? — спросил я, наклоняясь, чтобы посмотреть на нее. — Разве?
— Да, ты следовал за ней почти так же, как за Ани, хотя я надеюсь, что по другим причинам, иначе Майк бы разозлился.
— Я даже не замечал, что делал это, — сказал я, чувствуя себя идиотом.
— Все в порядке, Брам. Все делали это, — ответил Алекс.
— Я никогда не хотел оказаться в таком положении, — сказал я спустя некоторое время. Даже не знал, не спал ли Алекс, просто продолжал говорить. — Она потеряла его, чувак. И стала абсолютно не в себе.
— Так ты не хочешь детей, потому что боишься закончить, как наша мать? — спросил Алекс, напугав меня.
— Нет, — с трудом сглотнул я и зажмурился, хотя в комнате было уже темно. — Я не хочу, чтобы Ани закончила, как она.
— Яблоки и апельсины, Абрахам, — сказал Алекс, протягивая руку, чтобы пожать мою ногу и покачать ее из стороны в сторону. — С Ариэль ничего не случится.
Через несколько минут я понял по его тихому, рокочущему храпу, доносившемуся с другой стороны кровати, что он, наконец, заснул. Он был прав — Ани и наша мать совершенно не похожи. Сравнивать их было глупо.
Но в то же время, в этом был смысл. Когда Кэти забеременела Айрис, я чувствовал те же самые страхи, но они не были такими сильными. Возможно, потому, что к тому времени, как Айрис появилась на свет, Кэти уже была матерью для остальных четырех детей. Она вроде как проложила себе путь в эту семью, сперва просто помогая Рейчел и Шейну, а затем став единственным опекуном детей после того, как умерла Рейчел, а Шейн отправился на задание. Это происходило постепенно, поэтому мне легче это было принять.
Я подложил подушку под голову и замер, оперевшись на одну руку, когда кто-то начал колотить в мою дверь.
— Какого хрена? — выпалил Алекс, выпрямляясь на кровати. — Кто-то ломится в твою дверь?
Мы поспешно выскочили из кровати и, спотыкаясь, начали спускаться по лестнице вниз. Не стоило ждать ничего хорошего от кого-то, кто стучит в вашу дверь в четыре утра. Алекс остановился позади меня, пока я отпирал замки и распахивал дверь.
У меня даже не успела отвиснуть челюсть, когда мимо меня протиснулась маленькая фигурка Ани, а с ее руки свисало автокресло Ариэль.
— Ани? — тупо спросил я, захлопывая за ней дверь.
— Ты не можешь так поступать! — визгливо сказала она, поворачиваясь ко мне лицом, а к Алексу спиной.
У нее было бледное лицо, под глазами темные круги, и она ругалась на меня. Ее челюсть была напряжена, но губы дрожали.
— Детка, что…
— Ты не можешь просто говорить, что любишь меня, хотя именно ты оставил меня! — крикнула она, тем самым разбудив Ариэль, которая начала испуганно плакать. — А теперь ребенок проснулся!