анным в шоколаде лицом. - Смотри, куда летишь, белая ворона. Он толкнул ее так сильно, что Эльза точно расшибла бы голову, если бы не упала на огромного медведя с одним оторванным ухом и с заплаткой на половину живота. На такого знакомого, родного... похожего на ее любимого рыцаря, которого она случайно бросила... нет, оставила дома. Почему белая ворона? Перьев, как и клюва, у нее не было. Наверное, очередное обзывательство. У мамы она была бесполезной гнилушкой, которая только ела и ходила на горшок, у сестры жалким куском мяса, а здесь просто птица. Обидно, но не так, как раньше. Эльза поднялась на ноги, и к ней быстро подбежал человек в смешном костюме обезьяны. Он сделал снимок вместе с ней, который тут же вышел из его фотоаппарата. Она посмотрела на фотографию и ужаснулась: ее некогда русые волосы сейчас были белыми, как пломбир. Она постарела? Нет. Это парик? Эльза сильно дернула себя за них, но чуть не закричала от резкой боли. Это были ее волосы, длинные, кучерявые и седые, как у старой бабки. Она заплакала. Точнее, зарыдала, словно сожгли ее любимого мишку. - Смотрите, белая ворона опять каркает. Хулиган с измазанным в шоколаде лицом все не успокаивался: тыкал в нее пальцем, рыгал, уплетая арахисовое масло прямо из банки. Некоторые его друзья обернулись и захохотали. Кто-то даже вылил на Эльзу чашку с молоком и посыпал хлопьями. - Мешай, мешай, мешай, - кричали они, и он, взяв со стола ложку, стал бить Эльзу по голове. Сквозь слезы она кричала, чтобы ее оставили в покое, чтобы все они пошли уплетать сладости на столе, играть в плюшевые игрушки или фотографироваться с человеком в костюме обезьяны. Она кричала, но ее будто никто не слышал... за исключением высокого мужчины в ярко-голубом костюме. Он стоял позади, приложив руку к заросшему ухоженной щетиной подбородку. У него были короткие черные волосы, глаза скрывали солнечные очки цвета янтаря. Еще на фоне белой рубашки выделялся красный клетчатый галстук. К нему неожиданно подошли две женщины. Одну из них Эльза узнала сразу: немножко горбатая старушка Джезабель, самая главная монахиня в приюте «Святого Патрика». А вторую она видела впервые: такая молодая, наверное, ненамного старше Маргарет, со светлыми волосами до плеч и в скромном платье ниже колен. - Быстро прекратили, - крикнула на мальчиков старуха Джезабель. - А вот и наш вундеркинд, о котором я вам рассказывала, - она с гордостью указала на хулигана, который минуту назад назвал Эльзу белой вороной. - Кенни уже собирает настоящие компьютеры, и он с хорошей родословной: отец и мать погибли в автокатастрофе, не пили, не курили и не употребляли наркотиков. Самые здоровые гены в нашем приюте, мистер Кербик. Лучшего не найдете. Кенни любил, когда его хвалили: высоко поднимал нос и улыбался словно от хорошего массажа. Он что-то хотел сказать, как неожиданно мужчина в янтарных очках резко перебил его: - А что это за девочка? Старуха Джезабель вдохнула и немного закатила глаза. Она не любила Эльзу из-за какого-то там департамента, который то ли отказался давать на нее денег, то ли, наоборот, согласился, но сумма была меньше, чем ожидала сама Джезабель. - Эльза. Но, боюсь, она не подойдёт вам. Мать была пьяницей, которую на днях сбила машина, а про отца ничего неизвестно. Наверное, какой-нибудь дальнобойщик или и того хуже. Вот посмотрите еще раз на Кенни... - Да срал я на вашего Кенни, - смеясь, ответил он. - У этой девочки белые волосы, как у моего любимого охотника на чудовищ! Как тебе, Агата? - Стив, такое ощущение, что ты на рынок пришел. - Девушка подошла к Эльзе и вытерла платком молоко и слезы на ее щеках. - Ты как, малыш? Только сейчас Эльза увидела ее глаза: один был цвета морской волны, а второй - ярче золотого самородка. - У вас какие-то странные глаза: такие добрые и необычные. Это все потому, что у вас есть парень с машиной без крыши? Агата улыбнулась и подняла ее на руки. - Нет, машина без крыши здесь точно ни при чем. Эльза кивнула и крепко прижалась в ее груди. Шмыгнула носиком. - Да, Стив, ты прав. В ней действительно есть что-то. - Берем. Однозначно берем. - Он вынул из кармана огромный кошелек, после чего Джезабель проводила его в свой кабинет. Машина без крыши... красная машина без крыши, треплющий волосы ветер и одинокая дорога, уходящая далеко за горизонт - вот о чем мечтала Эльза, когда от перегара болело горло, а мама сидела на коленях у всяких незнакомых дядь. Она хотела чихнуть, но сильно боялась, что проснется, что этот прекрасный сон исчезнет, превратится в очередную грезу, о которой она вспоминала сидя в углу, обнимая своего защитника... ...верного плюшевого защитника. - Нам срочно нужно домой, - Эльза подскочила и посмотрела направо, где небо пронизывали высокие небоскребы. - Малышка, в приют тебя уже обратно не пустят. - Стив вел машину одной рукой, а второй то и дело поправлял очки. - Она имеет в виду свой адрес до приюта. - Агата копалась в каких-то документах, к которым были приклеены фотографии Эльзы и ее дома. - Вот сюда? Эльза кивнула. - 233 дом, 3-е шоссе Бест Пипл стрит. Деревня Пауль. - Это же хренов восточный округ? Агата привстала и ударила Стива по губам. - Не порть моего ребенка, иначе я испорчу тебе настроение. Стив испуганно кивнул и резко увеличил скорость. К этому времени Эльза уже легла к Агате на колени и не отрывала взгляда от ее глаз. Как же такое возможно, что они были разных цветов? Может, это болезнь? Операция? Или те самые линзы, которыми в свое время пользовалась Маргарет, чтобы нравиться мальчикам в школе? Эльза не знала ответов на это, как и на то, почему побелели ее волосы. Она ничего не помнила о событиях пятидневной давности. Ей оставалось лишь составлять в голове картину по словам сестры Жозефины: ее нашла на дороге какая-то семейная пара, всю грязную, мокрую, с дрожащими от голода и холода руками. Эльза не помнила, как оказалась на том неосвещаемом шоссе, почему молчала первые дни, не ела, не пила, избегала сверстников, словно они были больны чумой. Дяди и тети, какие-то психологи, тоже не смогли получить на это ответа, хотя то и дело показывали ей разные картинки со всякими каракулями. «Что ты видишь? Какого оно цвета? Оно похоже на птицу или слоника?» Но Эльза видела на них одно и то же, вызывая даже у опытных психологов некоторое чувство страха. - Оно похоже на того, кто приходил ко мне ровно в полночь. Они приехали по адресу, когда большая стрелка часов подходила к шести вечера. Перед ними стоял скромный белый двухэтажный дом с черной крышей, с маленьким заборчиком и пожелтевшим от жары газоном, с каменной дорожкой, ведущей к опечатанной желтой лентой двери. И больше ничего. Ни синих роз с ароматов толченой черники, ни мангала, ни собачьей конуры, ни даже почтового ящика, который был в деревне даже у бездомных. Ничем не примечательный домик на 3-ей шоссе Бест Пипл стрит. Домик, где быстро портилось молоко и никогда не пекся хлеб. Домик, в котором Эльза пряталась под одеялом, когда рождался стук. - Так что мы забыли в этой конуре? - Стив, я тебе что говорила про настроение? - Ну, а что? Хочешь сказать, что Эльза со мной не согласна? - Эта «конура», как ты выразился, ее дом. Каким бы он там плохим ни был, она в нем родилась и провела большую часть своего детства. Так что, прошу, выбирай выражения, иначе ты знаешь, чем это кончится. - А, хрен... прости, Бог с тобой. Все равно не переубедишь. - Стив наступил на чье-то грязное нижнее белье. - Здесь вообще слово «уборка» знали? Агата осмотрелась по сторонам в поисках девочки, но ее нигде не оказалось. В воздухе еще стоял запах перегара, который уже перебивался вонью от мусорных мешков. Бычки на желтом ковре, ряды пустых бутылок вдоль стен и, кажется, мышь, которая пробежала в конце узкого коридора - все это было противно Агате до глубины души. Как можно довести дом до такого состояния? Как можно превратить жизнь родной дочери в гадюшник? Поставить столь жирный крест на своем и, самое главное, на ее будущем? Она размышляла об этом, ужасалась и едва сдерживала свой гнев. Она была уверена, что если бы мать Эльзы сейчас оказалась здесь, то она скормила бы ей каждую шкурку банана, каждую крошку, каждую кучку мышиного помета, заставила бы ее причмокивать и, невзирая на рвотные позывы, просить добавки, как изголодавшуюся моровую псину. Но девушка чувствовала, что она не войдет. Чувствовала по искривленной человеческой тени в углу кухни, по раскиданной посуде, по шепоту, доносившегося из стен умирающего дома. Агата чувствовала, что мать Эльзы не сожалела о содеянном, а лишь насмехалась над каждой попыткой сделать жизнь ее родной дочери чуть лучше. За это Агата проклинала ее всей душой, проклинала перед богами и демонами, перед живыми... и мертвыми. Она тяжело вздохнула и тихо произнесла: - Хотя наше детство было не лучше, но, по мне, уж лучше терпеть пьяную мать, чем-то, что мы пережили. Стив вновь поправил очки. - Извини, но ты сейчас сравниваешь попу с пальцем, кровинушка моя. Уж лучше тогда вообще не рождаться, чем оказаться в нашей шкуре. Агата шла впереди. Деревянная лестница скрипела, как обветшалый навесной мост. Перила были изодраны, словно кто-то цеплялся за них ногтями. Одна из последних ступенек и вовсе была проломлена. Они свернули направо, уперлись в приоткрытую дверь спальни, которая, судя по остаткам розовой краски, принадлежала Эльзе. Малышка стояла посередине комнаты, прижимая плюшевого медведя к груди