— Наполовину! Наполовину, как я уже докладывал Вашему Сиятельству. Маленькой Зите обещан титул баронессы… — и, заметив пробежавшую по белым чертам премьер-министра недовольную гримасу, Бузни поспешил добавить, — баронский титул, — об этом даже не стоит и говорить! Безделица! В Австрии чуть ли не каждый еврей мог купить себе баронство.
— Да, вы правы, Бузни, — согласился граф, и лицо его прояснилось… — Что же касается Его Величества, — ему трудно было отказать мадам Рангья в этой, как вы говорите, безделице! Надо только озаботиться об одном, чтобы это не попало в газеты, дабы не дать лишнего козыря Шухтану и Мусманеку. Пусть Рангья подписывается бароном, пусть закажет себе визитные карточки, пусть выдумает себе фантастический герб, но только бы не в газеты! Есть еще у вас что-нибудь?
— Ах, Ваше Сиятельство, самое пикантное я приберег напоследок. Для вас, конечно, не секрет и не новость, что почтенная супруга не менее почтенного церемониймейстера, знаменитая Мариула Панджили, крутит свой новый, неизвестно, который по счету, роман с первым секретарем испанского посольства, герцогом Альба?..
— Да, да! — усмехнулся граф, — вот уж, действительно, как говорят, черт с младенцем связался! Мариуле этой — сорок восемь, а испанцу — двадцать четыре. Ровно вдвое моложе своей любовницы…
— Ваше Сиятельство, с каждым днем разница эта будет уменьшаться в пользу маркизы Панджили.
— Вы остроумны и злы, как всегда… Но где же ваши пикантные подробности?
— Вот они! Вчера она была вместе с герцогом Альба в оперетке. Сидели в закрытой ложе и после второго акта уехали ужинать. Ну, конечно, к Рихсбахеру — всякий другой ресторан был бы для нее менее шикарен. Заняли кабинет номер 16…
— Друг мой, пока это очень банально и для Мариулы — весьма прилично. И не такие коленца выкидывала.
— Терпение, Ваше Сиятельство, терпение! — забегал карими, беспокойными глазами Бузни. — Во втором часу ночи влюбленная парочка изволила покинуть кабинет, но как вещественное доказательство на турецком диване осталась самая пикантная часть туалета супруги церемониймейстера. Прямо мечта! Пена кружев, тончайший шелк, и вся эта комбинация пропитана крепчайшими духами.
— Безобразие! Свинство! Безобразие! — повторял граф, удерживаясь, чтобы не расхохотаться. Задрожала его серебряная густая борода. — И что же, какая судьба этих… Этой мечты из пены кружев и шелка?
— О, судьба — историческая! Он попали в музей шефа тайного кабинета. Попали условно. Может быть, я возвращу их маркизе… может быть. Это всецело будет зависеть…
— А у вас, должно быть, интересный музей?! — с усмешкой заметил граф.
— Есть чем похвастать, Ваше Сиятельство, есть чем! — улыбнулся чужими глазами на чужом лице шеф тайного кабинета.
Граф хотел еще что-то спросить, и уже шевельнулись его седые усы, закрывавшие губы, как чья-то властная рука распахнула большую массивную дверь, и в кабинет быстро вошел молодой, лет тридцати двух, гусарский генерал в зеленой, бутылочного цвета венгерке, густо расшитой белыми бранденбургами, и в сургучно-красного цвета галифе. В левой, затянутой в белую перчатку руке он держал тоненькую трость из испанского камыша, заменяющую берейторам и наездникам стек.
— Его Величество!
Премьер-министр и шеф тайного кабинета застыли в глубоком поклоне.
3. НЕСКОЛЬКО СЛОВ О КОРОЛЕВСТВЕ ПАНДУРИЯ
Прежде чем углубиться в дальнейшее повествование, скажем несколько слов о королевстве Пандурия и о правящей в нем династии, древней династии Ираклидов.
В начале девятого века откуда-то из глубины Азии двинулись на Европу сотни тысяч воинственных всадников. Сухощавые, усатые, подобно скифам сросшиеся со своими конями, азиатские всадники, вооруженные кривыми саблями, луками и легкими копьями, сметали все на своем пути. А за ними шли обозы — двухколесные скрипучие арбы, влекомые верблюдами и нагруженные всякой домашней утварью. На них восседали женщины, старухи и дети. Это многочисленное племя пандуров вел за собой вождь-завоеватель Ираклий. Некоторые называли его Иракли. Этот самый Ираклий, или Иракли, и создал просуществовавшую около тысячи лет династию Ираклидов.