Виконт направился к графину и налил в два бокала бренди.
– Садитесь, – приказал он тем же тоном, каким некогда командовал солдатам идти в бой. – Скоро стемнеет. Послушайтесь моего совета: поезжайте домой, отдохните и подумайте, куда и как с наибольшей для дела пользой направить свои усилия завтра утром.
Теннисон опустился в кресло у пустого камина и дрожащею рукой отер лицо.
– Наверное, вы правы. Просто… – он замолчал и резко выдохнул, – чертовски гадкое чувство – прошу прощения, леди Девлин, – когда не делаешь хоть что-то. Я виню себя. Мне следовало настоять, чтобы сестра и мальчики отправились со мной в Кент.
– Насколько я знаю Габриель, – отозвалась Геро, усаживаясь напротив визитера, – не уверена, что вы добились бы своего, попытавшись настаивать.
На лице брата убитой мелькнуло слабое подобие улыбки.
– Пожалуй, это так. Даже наш отец не мог принудить сестру сделать то, чего ей не хотелось. Она всегда была гораздо неуступчивее меня, несмотря на то, что младше на четыре года.
– Вас в семье только двое? – поинтересовался Себастьян.
Теннисон кивнул:
– Несколько наших младших братьев умерли, когда мы были еще детьми. Габриель любила малышей и тяжело переживала их смерти. Я часто думал, не по этой ли причине она так хотела, чтобы Джордж и Альфред приехали на лето.
Виконт протянул гостю бренди.
– Как считаете, у вас с сестрой были доверительные отношения?
– Я бы сказал, да.
– Звучит не совсем уверенно.
Собеседник опустил взгляд на бокал в своей руке.
– Габриель всегда была скрытной. В последнее время у меня возникло ощущение, что наши жизненные пути расходятся. Хотя, полагаю, это неизбежное явление.
Себастьян встал у камина, опираясь рукой на мраморную полку.
– Не знаете, у нее были сердечные привязанности?
– У Габриель? Нет, – мотнул головой Теннисон, – брак никогда ее не привлекал. Припоминаю, как-то я, учившийся тогда в Кембридже и невероятно важничавший, предупредил сестру, что если она не перестанет с головой зарываться в книги, ни один мужчина не захочет на ней жениться. Габриель рассмеялась и ответила, что это вполне ее устроит – муж будет только помехой науке.
– Выходит, вам не известно имя французского лейтенанта, с которым мисс Теннисон была дружна?
– Француза? Вы имеете в виду кого-то из эмигрантов?
– Нет, я говорю о французском военнопленном офицере. Сестра никогда не упоминала о нем?
– Бог мой, нет, – озадаченно уставился на Девлина адвокат. – Хотите сказать, Габриель увлеклась подобным человеком?
Виконт медленно отпил бренди:
– Не знаю.
– Должно быть, здесь какая-то ошибка.
– Возможно.
Теннисон провел ладонью по глазам, затем по лицу, а когда поднял голову, его черты были искажены душевными муками.
– Кто мог совершить такое? Убить молодую женщину и двух детей…
– Вполне может статься, ваши племянники живы, – утешил его Себастьян. – Еще ничего не известно.
Адвокат кивнул, пошатнувшись при этом всем туловищем:
– Да-да, я стараюсь держаться за эту мысль, но…– Заметно подрагивающей рукой он поднес к губам бокал, и Себастьяну подумалось, что собеседник находится на пределе сил.
– Не знаете, кто мог желать зла вашей сестре или детям?
– Нет. Да и по какой причине кто-либо захотел бы причинить вред Габриель или двум маленьким мальчикам?
– Возможно, некие недруги их отца?
Поразмыслив над предположением, Теннисон покачал головой.
– Мой двоюродный брат – обыкновенный священник в Линкольншире. Меня бы очень удивило, знай он хоть кого-то в Лондоне.
– Не возражаете, – вступила в разговор Геро, – если я взгляну на исследовательские труды Габриель на тот случай, вдруг ее гибель имеет отношение к раскопкам на Кэмлит-Моут? Я могла бы сама подъехать утром на Адельфи.
Теннисон нахмурился, словно возможная связь научных изысканий сестры с ее смертью не приходила ему в голову.
– Разумеется, если вам угодно. С первыми лучами солнца я отправлюсь в Энфилд, но распоряжусь, чтобы слуги оказали вам всяческое требуемое содействие. Можете просто сложить ее бумаги в коробку и забрать, если это поможет делу.
– Несомненно поможет, спасибо.
Поставив бокал, визитер поднялся и раскланялся:
– Вы были столь добры ко мне. Прошу, не трудитесь звонить прислуге, я выйду сам.