Я никогда не слыхала, чтобы Папа или Мама говорили о себе. Когда мы подросли, то они нам рассказывали про свое детство или молодость, когда мы их расспрашивали. В разговорах со своими собеседниками они старались to draw them out[71] или обсуждали всякие интересные, по большей части современные вопросы. К обеду мы должны были переодеваться. Часто бывали гости, например, Сергей Михайлович Сухотин приходил всегда в определенный день раз в неделю. Его обеды были распределены на всю неделю у всех его знакомых. Он был любитель хорошо поесть, так что для него заказывались особые блюда и закуски, подавали двух сортов икру с горячим калачом. После обеда, когда старшие пили кофе в Красной гостиной, нам позволялось приходить за канарами: кусочки сахара, пропитанные кофе на ложке. Иногда нам перепадали конфеты, которые каждый день приносили свежими от «Альберта» в небольшой белой или розовой коробке. Два раза в неделю после обеда бывали уроки танцев. Тогда приходил учитель со своим скрипачом, и мы для этого надевали особые туфли из черной прюнели, без каблучков. Первым таким учителем был француз, он подолгу нас держал в разных позициях: первой, второй и так далее, затем battements, chassées[72] и прочие, а под конец была кадриль. Этот учитель был всего год, а затем его сменил Гиллерт, который сам танцевал в балете, он приводил особого тапера. Сам он был очень наряден во фраке и белых перчатках, с черными усиками, мы его находили красивым. Пока он нас не научил танцевать как следует, был строг. Нас было много, так как к нам присоединялись мальчики Комаровские – наши троюродные братья, Юрий и Вика.[73] Последний героически погиб во время революции, он был расстрелян в Крыму, недалеко от Феодосии. Нам рассказали, что его поставили на высокой скале, спиной к морю, и стреляли почти в упор. Гиллерт по именам нас не звал, Катя была первая барышня, я – вторая и так далее. Со временем он считал, что я танцую лучше всех, и вел меня в первой паре мазурки, которую замечательно отплясывал, и вдохновлял свою партнершу. Раз во время урока приехала княгиня Мария Павловна Щербатова, которая была знаменита своей мазуркой. Она согласилась пройтись с Гиллертом в мазурке и шла как лебедь, без кривляний, а он тоже не отставал, так что видеть их в танце было большим наслаждением. После этого наши неуклюжие скачки казались смешными и уродливыми. Мы любили танцевать и в то время очень добросовестно проделывали фигуры кадрили, которые на настоящих балах обращались в дикий пляс. Мама все хотела, чтобы мы выучили какой-нибудь знаменитый танец, который танцевала леди Гамильтон во времена Нельсона, но мы считали эти движения аффектированными и даже не старались выучивать их. Француз тщетно старался обучить нас русской лявонихе,[74] но безуспешно, так как мы только кривлялись, размахивая платком, и все превращали в балаган. Он всегда корил нас и уверял, что в будущем мы пожалеем, что не воспользовались его уроками. Во время таких уроков родители с гостями переходили в залу и смотрели, как мы танцуем. Младшие дети тоже приходили и в уголках пробовали некоторые движения. Прежде всего, после всех разнообразных pas (шагов), которые нужно было знать назубок, нас учили менуэту, затем вальсу, польке, мазурке и в виде большого послабления гросфатер,[75] которым обычно заканчивались наши вечеринки, которыми дирижировал Гиллерт. Они начинались в семь часов и кончались в девять или начале десятого. Первым нашим появлением на вечере в гостях был спектакль у Щербатовых, для чего соорудили в зале большую сцену. Мы были тогда подростками, а Сонечка и Машенька Щербатовы уже выезжали, и во время этих спектаклей и репетиций устроились их свадьбы: Сонечки с Васей Петрово-Соловово и Машеньки с Юрием Новосильцевым, который очень хорошо играл на сцене и был талантливым jeune premier.[76] Мы все покатывались от смеха, когда он с серьезным видом и неподражаемой мимикой появлялся на сцене. В одной пьесе он изображал англичанина, коверкающего французский язык. Нас всех сажали в первый ряд, а взрослые размещались в креслах за нами. Добрая м-ме Кемпфер, их гувернантка, бывала всюду и всем успевала помочь. Конечно, не последнюю радость мы получали от открытых буфетов, где могли уплетать всякие пирожки, фрукты, торты, сэндвичи, оршады и разные другие водицы. Для взрослых устраивались отдельные буфеты, к которым нас не подпускали, да нам и не было в них надобности, так как нам хватало и наших «вкусностей», как мы выражались в детстве. После спектаклей были танцы, но нас отправляли домой, а Мама оставалась.
73
Граф Виктор Владимирович Комаровский, церемониймейстер Высочайшего Двора, вятский вице-губернатор. Супруга – рожденная графиня Соллогуб.