— Вам уже пора приступить к своим обязанностям, мисс Роджерс, — напомнила Мэвис.
Рошель извинилась, встала из-за стола и поспешно вышла. Ей на самом деле было все равно. Ночью меньше работы — большую часть времени мистер Митчел будет спать. Но она понимала Мэвис — той хотелось освободить ночные часы для свиданий с Таем.
Мистер Митчел уже закончил с едой и отодвинул поднос. Рошель забрала его и наклонилась, чтобы поправить постельное белье. Но старик от нее отмахнулся:
— Перестаньте суетиться!
— Не хотите растереть спину сейчас?
— Вы знаете, что я не растираюсь, пока не приму пилюлю на ночь, — злобно ответил он.
— И вы никогда не устаете от одного и того же заведенного порядка? — спокойно спросила Рошель. — Думаю, было бы хорошо внести немного разнообразия…
— Мисс Роджерс… — Старик с трудом приподнялся на подушках. — Здесь приказания отдаю я. Это ясно?
— Вполне. Я только предлагаю…
— Меня не интересуют ваши предложения!
Рошель с подносом в руках отошла от кровати. По дороге на кухню она обнаружила, что дрожит. У нее и прежде бывали трудные пациенты, но ей как-то удавалось находить с ними общий язык. Интересно, мистер Митчел ко всем сиделкам так относился? Видимо, ко всем… кроме Мэвис.
Мэвис Доналд не вызывала у него враждебности. Как она исхитрилась завоевать его доверие? Судя по тому, что успела заметить Рошель, Мэвис была достаточно компетентна, как сиделка, но не более того. И все же она очаровала старика сладкими речами, и тот полностью капитулировал, как изголодавшийся по любви и ласке маленький мальчик. Может, когда Рошель впервые появилась в «Белых дубах», Митчел пребывал в плохом настроении и просто-напросто сорвал на ней злость? Нет, вряд ли — слишком много ярости было в голубых умных глазах.
Вернувшись в комнату пациента, Рошель поинтересовалась, не нужно ли ему чего, но старик не удостоил ее ответом, и девушка ретировалась к креслу у окна и села там на случай, если ему все-таки что-то понадобится. Но чувствовала она себя не в своей тарелке, как будто оказалась не в том месте, не в том обществе, вообще не в том мире.
В восемь часов Рошель вновь сходила на кухню за стаканом теплого молока. Дав старику пилюлю и сделав ему массаж, она поудобнее устроила его, выключила свет и подождала, пока он уснет. Ей нужно было бы и самой немного подремать… Когда старик пронзительно закричал, Рошель мгновенно проснулась. Потянувшись к выключателю, она зажгла свет и бросилась к кровати. Он сидел с широко открытыми, ничего не видящими глазами, бледный и испуганный.
— Мистер Митчел, — прошептала девушка. — Очнитесь, мистер Митчел. Вам приснился дурной сон.
Она тихо потрясла его за плечо, положила руку на лоб и заставила улечься на подушку. Через мгновение он смежил веки и вскоре вновь открыл глаза. На этот раз он уже не спал и пристально смотрел на сиделку.
— Это был кошмар, — произнес он дрожащим голосом. — Ужасный сон… ужасный… Я… У меня не было ног, сестра. У меня не было ног!
Рошель нежно дотронулась до его плеча и покачала головой:
— Это был всего лишь сон, мистер Митчел. Теперь все закончилось.
— Нет, — возразил он с мукой на лице. — Нет, не закончилось. У меня есть ноги, но какой от них прок? Я чувствую только половину тела, да и то не всю. Только одна сторона еще в порядке. А ноги…
Митчел еще не заговаривал с новой сиделкой о своем инсульте и его последствиях, и Рошель подозревала, что он и не стал бы ничего говорить, если бы не этот ночной кошмар, под впечатлением которого старик продолжал находиться и благодаря которому у него возникла потребность поговорить с кем-то, чтобы развеять свой ужас словами.
— Вы сможете вновь ходить, мистер Митчел, — спокойно произнесла она. — Мы будем учиться, понемногу каждый день. Почему бы нет?
Он окончательно пришел в себя, повернул голову и уставился на девушку, потом резким движением стряхнул ее руку со своего плеча.
— Впредь не вздумайте говорить со мной об этом! Зачем вы меня мучаете? Нет никакой надежды. Вы понимаете, сестра? Для меня нет никакой надежды!
В его голосе Рошель послышалось предупреждение, что она переступила черту и теперь находится на запретной земле. Но уже она не могла остановиться.
— Я вас не мучаю, только пытаюсь заставить вас понять, что все зависит от вас самого. И доктор Бушнелл так считает. Вы это знаете. Он, несомненно, сказал вам об этом. Почему не попытаться? Как это может вам повредить?
Старик побледнел от ярости.
— Вы… вы… Убирайтесь! Убирайтесь прочь! Я не буду слушать вашу ложь! Я не буду слушать!