— Конечно.
Билл явно был зол. Он редко утрачивал душевное равновесие, и Рошель только раз или два видела его таким. До сих пор он не позволял неприятностям выбивать себя из колеи. Рошель не раз испытывала его терпение, но всегда он оставался непоколебимо спокойным. А теперь Билл злился, и это ее удивило.
— Почему я не должна ехать в «Белые дубы»? Доктор Бушнелл дал мне хорошие рекомендации и…
— «Белые дубы» слишком далеки от Клейтон-стрит, Рошель.
— Что ты имеешь в виду? — раздраженно спросила она.
— Мы те, кто мы есть, Рошель, и не имеет значения, что ты о себе думаешь, — ты все равно не той породы.
— Но я собираюсь подняться выше, Билл!
Он глубоко вздохнул и кивнул:
— Да, ты всегда была отважной и целеустремленной. В детстве я готов был целовать синяки, которые ты набивала, пытаясь всем доказать, что мы — такие же люди, как те, кто живет в богатых кварталах, но теперь…
— Хочешь сказать…
— Когда ты разобьешься вдребезги, пытаясь прыгнуть выше головы в этих «Дубах», не жди, что старина Билл примчится, чтобы собирать тебя по кусочкам.
— Билл…
Он наклонился и поцеловал ее в щеку. Затем похлопал по плечу и посмотрел на нее странным взглядом, который Рошель не смогла истолковать, пожелал ей спокойной ночи и, не оборачиваясь, зашагал к выходу.
Когда он ушел, квартира показалась ей очень тихой и пустой. Облокотившись на подоконник, Рошель почувствовала, как горячий воздух качает занавески, и уставилась вниз на пышущую жаром улицу с ее запахами расплавленного гудрона и выхлопных газов.
«Белые дубы» стоят на реке. Воздух там должен быть чистым и сладким, прохладным ночью и приятно теплым днем. Давно уже ее сердце не замирало в таком сладостном ожидании. Жаль только, что Билл разозлился…
Рошель решительно щелкнула выключателем, зажигая свет, и тут же забыла о Билле. Все ее мысли занял Тайсон Митчел Третий.
Глава 2
На следующее утро Рошель решила прийти в госпиталь пораньше. Она знала привычки доктора Бушнелла и не сомневалась, что сможет найти его в кафе в половине восьмого.
Он был там один, стоял у окна и потягивал кофе, уставившись на оживленную улицу.
— Доброе утро, — сказала девушка.
— О, привет, сестра. Присоединитесь ко мне?
Рошель засмеялась:
— Я надеялась, что вы это предложите.
Доктор Бушнелл был старейшим из практикующих в госпитале докторов. Некоторые говорили, что ему под семьдесят, другие утверждали, что уже лет восемьдесят, но сам он хранил свой возраст в строжайшем секрете.
— Сегодня ты на удивление напориста и даже чуть-чуть нахальна, — заметил он с усмешкой. — Что привело тебя сюда так рано?
— Вы.
Он поднес чашку с кофе к губам и на секунду задумался над ее ответом.
— Полагаю, молодой Митчел вышел на контакт?
— Вы читаете мои мысли.
— Ты нанялась на работу?
— Да. На испытательный срок. Я сделала ошибку?
Доктор Бушнелл покачал головой:
— Я бы так не сказал. Ты хорошая сиделка. Временами немного дерзкая, но это как раз то, что нужно старику Митчелу. Просто относись к нему деликатно в первые дни, и все будет хорошо.
Рошель высыпала в чашку черный кофе из пакетика и положила сахар. Энергично размешав, она попробовала напиток на вкус и затем отставила в сторону.
— Что вы рассказали обо мне Митчелу-младшему?
Доктор Бушнелл усмехнулся и полез в карман за старой, прокуренной трубкой. Он медлил с ответом.
— Я сказал ему правду. Тайсон — человек осторожный, особенно когда дело касается его отца.
— Они так близки?
Доктор выпустил изо рта клуб дыма.
— Не слишком, — наконец произнес он. — Но Тайсон неглуп. Разве не стала бы ты относиться с уважением к своему отцу, если бы он имел несколько миллионов долларов?
Рошель нахмурилась:
— Вы хотите сказать…
— Я ничего не хочу сказать. Я никогда не любил сплетничать о своих пациентах и их семьях. Забудь о моих словах.
— Почему вы выбрали меня, доктор Бушнелл?
— Выбрал? — переспросил он с усмешкой. — Ты не хуже меня знаешь, что являешься одной из самых высококвалифицированных медсестер в Беркшир-Гейтс.
— Но у меня почему-то есть подозрение, что здесь кроется нечто большее…
Трубка потухла. Врач вернул ее к жизни, ловко чиркнув спичкой, и к потолку медленно поплыл очередной клуб дыма.
— Все эти годы я наблюдал за тобой, девочка. Ты забыла, что я знаю этот город гораздо лучше, чем кто-либо другой, — слишком давно здесь живу. Мне отлично известно, что собой представляла Клейтон-стрит, когда ты была ребенком. Там, правда, с тех пор лучше не стало, но я считаю, что для тебя самой настало время перемен.