— Что-то явно не так, — проговорил он.
У меня язык не повиновался спросить, что именно.
— Ты права, Клер. Дженовиц уже давно все решил. Он с самого начала составил свое мнение обо мне и не собирается его менять. Он весьма чопорно пожал мне руку и, если не собирался возражать, полностью терял ко мне интерес. У него был список вопросов, но он настолько невнимательно слушал мои ответы, что у меня появилось ощущение, что мои ответы звучали по меньшей мере неуместно. Что, черт возьми, происходит?
— Хотелось бы мне знать. Такое чувство, как будто кто-то решил осуществить кровную месть. — Я отложила в сторону карандаш. — Что хотел Дженовиц?
— Рассказать о себе, — а потом просто застыл в кресле и уставился на меня. Я отчитался, где и когда родился, где вырос, где учился, перечислил своих братьев и сестер. Когда я приступил к рассказу о Дэнисе, он начал развлекаться с трубкой. — Броди поднес к носу лацкан своего пиджака, понюхал его и отбросил назад. — Ты думаешь, он воспылал желанием узнать мое мнение? Ошибаешься. Вместо этого он начал спрашивать меня о моем разводе. Он не захотел слушать о нашей дружбе с Дэнисом. Не задал ни одного относящегося к делу вопроса, например, о том, что я испытываю по отношению к детям. Полюбопытствовал только, что случилось с моим браком. Предположил, что он разрушился из-за меня и что я был тогда плохим парнем. — Броди со свистом выдохнул и отвернулся. — Короче говоря, именно так все и прошло. — Он снова посмотрел на меня. — Когда я попытался перенестись на несколько лет вперед и рассказать ему, какой из меня получился отец, он завалил меня новыми оскорбительными вопросами. Не водил ли я домой женщин в присутствии Джой. Не считаю ли я себя перебежчиком, потому что сначала работал на Дэниса, а потом стал работать на тебя.
Его негодование вызвало у меня улыбку. Обычно Броди был таким спокойным, умиротворенным человеком, что подобные вспышки гнева получались у него очень выразительными. А теперь он не только отстаивал мои интересы, но еще и подтвердил мои собственные впечатления от разговоров с Дженовицем.
— Еще Дженовиц спросил, что я собираюсь делать, — добавил Броди.
Я молчала в ожидании его ответа, но он отошел в темноту магазина и уселся на край стола.
— Броди?
Его голос доносился до меня уже менее отчетливо.
— Я не жалею о том, что сказал ему. Дженовиц знает, что твой брак развалился. Он знает, что мы с тобой близки. Мне показалось, он заинтересуется тем, что я хочу жениться на тебе. И тогда мы сможем предложить твоим детям настоящую полноценную семью.
Я встала, подошла к нему и обхватила его спину.
— И что?
— Он сказал, что я бесстыдно претендую на тебя и твой бизнес. И усложняю дело об опеке. Смущаю детей. Сбиваю тебя с толку именно в тот момент, когда ты должна сосредоточиться. — Броди повернулся ко мне, пытаясь увидеть мое лицо. — Заявил, что я окажу тебе огромную услугу, покинув город.
— Нет.
Его глаза встретились с моими.
— Возможно, он прав.
— Нет.
Броди соскочил со стола, выпрямился во весь рост и прямо посмотрел на меня. На долю секунды я попыталась представить, что случится со мной, если он уедет. Чувство утраты убило бы меня.
— Нет, — в третий раз повторила я. Я схватила его за галстук и потянула к себе.
— Он прав, Клер. Я любил тебя долгие годы…
Ухватившись за галстук, я привстала на цыпочки и поцеловала его, жарко и упрямо. Отстранившись от него, я поднесла ладонь к его губам.
Но Броди тоже мог проявлять упрямство. Он убрал мою руку.
— Я столько лет любил тебя, но при этом понимал: ты никогда не станешь моей, и это помогало мне выжить. Я свыкся с такой мыслью. Это было лучше, чем ничего. Я знаю тебя, Клер. Я понимаю, что значат для тебя дети. Если встанет выбор между мной и ими, я все брошу и исчезну.
— Даже не спросив меня, чего я хочу? — воскликнула я в гневе. — Даже не позволив мне выбрать самой? Ты начинаешь говорить так же, как и все!
Броди обнял меня и прижал к себе.
— Во-первых, — начала рассуждать я, — если Дженовиц уже принял решение, то не имеет никакого значения, какова твоя роль в моей жизни. Во-вторых, я не смогу жить без тебя. — Мои руки проникли под его пиджак и ласково гладили его.
Броди мой. Я никогда от него не откажусь.
— Тебе придется отвечать за это. Они заставят тебя.
Я быстро вскинула голову:
— Кто? Дэнис? Судья? Дженовиц? Да кто они, черт возьми, такие, чтобы указывать мне, как жить? Тоже мне, образцы добродетели. Я устала вечно обороняться. Я устала предугадывать каждую мелочь, чтобы, не дай Бог, мой образ жизни не перестал отвечать непонятно кем установленному стандарту. Если Дженовиц не вернет мне детей, я потащу Дэниса в суд. И не в один, если потребуется. Я борюсь, борюсь за детей и за тебя. И начну бороться с тобой за тебя, если иначе не получится.