Он позволил мне обнять себя. Я уткнулась губами ему в макушку и проговорила дрожащим голосом:
— Я поговорю с тобой позже, хорошо?
— И меня обними, мамочка, — заплакала Кикит. — И меня.
Я отстранилась от Джонни, поцеловала его в лоб, прошептав: «Я люблю тебя, милый», и повернулась к Кикит. В то же мгновение она оказалась в моих объятиях и крепкокрепко прижалась ко мне. Все ее маленькое тельце дрожало. Или это я дрожала? Уже не важно. Мы сидели все вместе на постели Джонни, обнимали друг друга и не говорили ни слова.
— Клер… — раздался голос Дэниса.
Я поцеловала Кикит и прошептала:
— Мне пора идти, малышка.
Но она сжала ручонки еще сильнее:
— Нет, мамочка, не уходи.
Дэнис схватил ее сзади и вырвал из моих объятий. Когда я увидела, как девочка тянется ко мне, стараясь вырваться из его крепких рук и отпихиваясь от него маленькими кулачками и ножками, я почувствовала, что у меня разрывается сердце.
— Я вернусь в среду, — только и смогла произнести я, да и то с огромным трудом, и выбежала из комнаты, не оглядываясь. Слезы душили меня. Я знала, что эта ужасная боль, которая изорвала мою душу на куски, была самой сильной из всего, что мне доводилось пережить. Я сбежала вниз по ступенькам, схватила ключи и сумочку и вылетела из дома к машине.
Видимо, Кикит удалось вырваться из рук Дэниса, потому что не успела я еще выехать за ворота, как она показалась в дверях и побежала к машине. Дэнис поймал ее уже на середине двора, взял на руки и понес обратно домой.
Я чуть было не остановилась. Но вовремя одумалась. Частично из-за угрозы Дэниса, а частично потому, что не хотела продлевать минуту расставания и причинять еще большие страдания себе и детям.
Дела и так обстояли хуже некуда. Я даже и представить себе не могла, насколько жуткой окажется боль от расставания с детьми и с домом, поэтому не смогла себя к ней подготовить заранее. Этот момент настал, и удар обрушился с такой силой, что уничтожил меня, и мир вокруг утратил все краски.
Я оглянулась в последний раз, и увиденная мною картина навсегда врезалась в мою память: прямая спина Дэниса, разъяренная Кикит, пинающая отца ногами, а в стороне — одинокая фигурка моего первенца Джона и его полный тоски взгляд.
Я сразу же поехала в офис: я была слишком расстроена, чтобы отправиться куда-то еще. Кармен посоветовала мне не жить у Броди, я и не планировала. Но этот запрет не распространялся на работу. Особенно сейчас, когда мне приходилось избегать некоторых не слишком важных деловых поездок, я собиралась проводить здесь еще больше времени, чем раньше. Ни суд, ни Дэнис, ни Кармен не могли мне этого запретить.
В любом случае в данный момент Броди на месте не оказалось. Он уехал в Вайнярд договариваться с подрядчиками о реставрационных работах в нашем магазине. Сильный тропический ливень повредил там потолок и наружную обшивку стен, которые пришлось менять. Броди хотел отложить эту поездку — до результатов судебного слушания, но я его переубедила. О чем сейчас очень жалела. Я снова и снова перебирала в памяти последние минуты расставания с детьми. Последняя сцена вновь и вновь возникала у меня перед глазами, и только присутствие Броди могло меня успокоить.
Офис был пуст. Я оставила машину перед входом и побрела сквозь мрачные сумерки к морю. Мягкие волны набегали на скалы и песок у меня под ногами и тихо откатывались обратно. Если бы подул ветер, океан взорвался бы миллиардами брызг, но в эту спокойную ночь ветер спал, даря отдых и покой океану.
Я стояла на обрыве и слушала шум прибоя. Та пустота внутри, которую я почувствовала, покинув дом, все росла и росла. Кикит, бьющая ногами по отцовским рукам, и Джонни, одиноко стоящий на крыльце, не давали мне покоя. Толстый свитер, джинсы и габардиновое пальто, надежно защищающие меня от ночной сырости, не помогали унять внутреннюю дрожь. Вглядываясь в бескрайние просторы океана, я чувствовала себя жалкой маленькой соринкой.
Вернувшись назад в офис, я зажгла мягкий ночной свет — слабо мерцающий фонарик на двери и бледно светящиеся бра внутри, вошла в приемную, сняла пальто и, бросив его на диван рядом с конторкой, тупо стала посередине, озираясь вокруг.
Сколько раз до сегодняшнего дня я делала то же самое, чувствуя огромную гордость за то, какой стала моя компания. Но сейчас эта гордость испарилась, как будто ее и не было. Я начала воспринимать «Викер Вайз» как источник всех моих неприятностей, как повод для Дэниса обвинить меня во всех своих неудачах, как оправдание для решения судьи отобрать у меня детей.