Я измученно улыбнулась.
— Ты нужна мне здесь. Ты мне здесь очень нужна! Когда ты сможешь приехать?
— Я не знаю.
— Ну, а я не знаю, как долго я все это выдержу. Я же не могу прекратить навещать ее, Клер. Ты понимаешь.
— Ты выполняешь колоссальную работу.
— Я не в состоянии поддержать мать. Я пытаюсь, но у меня ничего не получается. Конни не хочет, чтобы с ней сидела я, она хочет видеть рядом тебя. Ты действительно нужна здесь.
— Я знаю, Рона. Но у меня нет ни одной свободной минутки. Я должна тебе сказать…
— Ой, у меня тут звонок на второй линии. Послушай, я жду очень важного звонка. Я перезвоню тебе завтра. Подумай, не можешь ли ты прилететь на уикенд. Я даже смогу встретить тебя в аэропорту. И позвони маме. Пожалуйста.
— Привет, мам, — пропела я. — Как ты?
— Умираю, — последовал невнятный ответ.
Это слово потрясло меня. Если она сдалась, я просто взбешусь. Она не имела права сдаваться, не имела, после всего того, что уже пережила.
— Мы все умираем, сразу после того как рождаемся. Как ты себя чувствуешь?
— Почему ты не звонишь? Боль просто невыносима, а твоя сестра ничего не может сделать. Что-то случилось?
— Нет. Почему ты спрашиваешь?
— У тебя какой-то странный голос.
Конни знала обо всех взлетах и падениях в моей жизни. Я хотела, чтобы она знала и о том, что происходило сейчас. Хотела, чтобы она заверила меня, что как бы плохо ни шли дела в суде, все закончится хорошо. Я жаждала услышать от нее, что я самая лучшая мать в мире.
Но она могла расстроиться и почувствовать себя еще хуже. Она и так слишком слаба. Я не могла допустить, чтобы Конни унесла с собой в могилу еще и эту боль или, что еще хуже, чтобы эта боль отняла у нее жизнь.
— У меня проблемы на работе, — ответила я. — Но ничего такого, что заслуживало бы времени и внимания.
— Когда я увижу тебя снова?
— Скоро, мам. Я вернусь так скоро, как только смогу.
— Доктора тебя слушают. Я чувствую себя лучше, когда ты здесь.
— Я постараюсь. Но, возможно, это удастся сделать только через несколько недель.
— Я скучаю по тебе.
— Я подумаю, что можно сделать. Я позвоню тебе еще сегодня. А ты пока отдохни. Я хочу, чтобы ты прекрасно себя чувствовала на День Благодарения. Хорошо?
Я очень не хотела брать трубку, когда телефон зазвонил снова в половине десятого вечера. Я чувствовала себя настолько опустошенной, как будто за день прожила три жизни, а мне еще надо было распаковать последнюю сумку и развесить по шкафам одежду, если я еще собиралась носить ее без капитального ремонта. Но вдруг это звонил Джонни, с ним я хотела поговорить. Или Кикит. Или Дин Дженовиц.
Звонил Дин. Я моментально почувствовала тревогу.
— Я понимаю, что нам надо встретиться, миссис Рафаэль. — Я слышала, как на другом конце провода шелестят страницами. — Вас устроит следующий понедельник, в два?
— Да, конечно, но я все же надеялась, что мы сможем поговорить раньше. — В моем голосе звучало вполне уместное отчаяние. Я полагала, что он уже привык иметь дело с отчаявшимися людьми.
Шелест страниц усилился, и послышалось неторопливое, задумчивое цоканье языком.
— Возможно, я смогу освободиться в пятницу в десять, но не думаю, что так будет лучше.
— Если я встречусь с вами в пятницу, мой муж сможет подъехать к вам в понедельник. Он уже звонил вам?
— Нет.
— А его адвокат?
— Нет. Поскольку понедельник у меня свободен, я буду ждать вас в понедельник. А вашему мужу я назначу встречу, когда он сам мне позвонит.
— Когда вы планируете поговорить с детьми?
— Когда я сочту, что получил уже достаточно информации от их родителей.
— И сколько времени займет общение с нами?
— Это зависит от многих вещей.
— Например?
— Дело по опеке отнимает много времени, миссис Рафаэль.
— Понимаю, — ответила я и замолчала, но только для того, чтобы перевести дыхание. — Только вот каждый день, проведенный вдали от детей, превращается в настоящий кошмар как для них, так и для меня.
— Они находятся со своим отцом. С ними ничего не случится.
Откуда Дин мог это знать? Откуда такая уверенность, что Дэнис не жестокий отец? Откуда он знал, какое эмоциональное потрясение переживали мои дети от неожиданного расставания их родителей? С чего он взял, что с ними ничего не случится? И меня не волновали его десять ученых степеней. Это не делало его экспертом, когда дело касалось моих детей!