Поездка в Испанию в ближайшее время не входила в планы Крамера. Хотя февраль даже на севере Испании был теплым, он не любил без особой необходимости ездить в Европу зимой.
– Даже не знаю, – задумчиво сказал он. – А зачем ты едешь в Барселону? У тебя там заказчик?
– И да, и нет, – неуверенно протянул Фил. – Ладно, тогда встретимся в Бостоне, если ты там задержишься. Я снова буду здесь дней через десять, максимум – через две недели. Может быть, все это и не так важно, и вполне можно подождать…
Габриэль молчал, ожидая продолжения.
– Да, дружище, не велика проблема, я сам разберусь. Извини за беспокойство, я же разбудил тебя, но я не знал, что ты на другом конце света, – Фил опять превратился в себя самого, торопливого, подчас неуверенного в себе, но невероятно вдохновлявшегося какой-нибудь идей и не разбиравшего дороги в погоне за идеалом.
– Я верю в тебя, Филипп. Признаться, ты меня заинтриговал, но я не буду лезть к тебе в душу, – сказал Крамер. – Если все-таки надумаешь раскрыть свои тайны, звони. Или по скайпу давай поговорим.
– Простой разговор ничем не поможет. Лучше, чтобы ты был там, в Барселоне, чтобы ты это видел своими глазами, – снова оправдываясь, быстро проговорил Фил. – Но если ты не можешь, я справлюсь сам. Еще раз извини, что разбудил. Будем на связи.
Закончив разговор, Габриэль потер глаза, все-таки рассмотрел циферблат, было около трех часов утра, и снова лег. Дыхание Мины было ровным и спокойным. Почувствовав его близость, она повернулась во сне и положила голову на его плечо. Габриэлю не спалось, он вспомнил, как много значила Барселона для Фила, ведь это город Антонио Гауди, человека, указавшего Трентеру-младшему путь в профессию.
Всем известно, что об Антонио Гауди существуют только два мнения: одни считают его гением, другие – притворщиком и психом, мир поделен пополам. Фил Трентер не поддерживал ни одну из этих точек зрения, для него испанец был коллегой со сварливым характером, вот и все. Единственное, что было непонятно педантичному Филу, как Гауди мог совершенствовать проект в процессе постройки. Он постоянно что-то нарушал, ругался с заказчиками и с властями. Он сам говорил о себе, что может перебороть все, кроме своего несносного характера. Чем больше Фил интересовался творчеством Гауди, тем меньше Габриэль понимал его одержимость. Временами он побаивался, что Фил лишится рассудка, если будет продолжать следовать канонам гения, сознательно избегающего в своих постройках прямых линий. Он пытался урезонить друга, увлеченного далеким кумиром. Но Фил, сродни Гауди, видел свою жизнь только в служении музе архитектуры, и его больше ничего не интересовало. Трентер никогда не был женат, он говорил, что у него просто нет времени на женщин. Габриэль считал, что его друг кривит душой, отрицая важность общения с прекрасным полом, и старательно вытаскивал друга на вечеринки, чтобы познакомить с какой-нибудь милой барышней. Но Фил всеми силами упорствовал и предпочитал уединение и занятие любимым делом развлечениям и выпивке.
– Дружище, ты рискуешь закончить жизнь также как и великий Антонио, – несчастным безумцем у подножия своего детища, – говорил Крамер.
– Если бы мне удалось построить что-нибудь хотя бы наполовину столь блистательное, как Саграда Фамилия, – отвечал ему Трентер, – я бы, не задумываясь, простился с жизнью.
– Ну, нет, так не пойдет, давай мыслить позитивнее, – отмахивался Габ. – Представим, что ты строишь много всего значимого и выдающегося, ты окружен милыми женщинами, обласкан вниманием властей, не обделен деньгами на строительство. Такая перспектива твоей жизни мне нравится гораздо больше, чем бесславная смерть под колесами трамвая.
– Зато похороны были бы пышными и многолюдными, – мрачно заметил Фил.
– Знаешь, я думаю, что Бог дал Гауди вдохновение и силы, чтобы строить Саграда Фамилия более сорока лет, и он же забрал его жизнь, когда в нем стала угасать вера в себя и в дело всей жизни. Ты не должен терять вкус к жизни, мы же еще так молоды, – Крамер похлопал друга по плечу.
– Да, ты прав, – сказав это, Фил замолчал.
Сейчас, в середине ночи, вспоминая тот разговор, Габриэль забеспокоился, почему его друг опять едет в Барселону, что он задумал. Габриэлю вдруг пришло в голову, что Гауди, будто безжалостный вампир, потихоньку забирает из Фила душу и силы, чтобы возродиться спустя столетие. Конечно, это совсем неправдоподобная история, но все же какая-то странная связь между этими двумя одержимыми архитекторами существует. Может быть, это Фил… От этой мысли Габриэлю стало не по себе. «Завтра позвоню ему и все разузнаю», – пообещал он себе и уснул.