— Конечно, — закивала я и поспешила удалиться.
Лексе нужны были тишина и одиночество, чтобы хорошенько все осмыслить. По дороге домой в голову пришла мысль, от которой я так и не смогла избавиться. Следующие два дня вынашивала ее, обдумывала и просчитывала.
И вот я поехала в клинику к Татьяне. В надежде, что фамилия Романова произведет нужный эффект, не прогадала.
И вот я поехала в клинику к Татьяне. В надежде, что фамилия Романова произведет нужный эффект, не прогадала.
Когда персонал привел меня к нужной двери, показались два волка, их стоило только припугнуть Игнатом, который якобы разрешил мне этот визит и сыграть из себя заносчивую особу, как меня с легкостью пропустили.
Я даже чуть-чуть расстроилась, что все так запросто получилось.
Палата была большой, скорее, маленькая квартира, я видела далеко не все помещение, но понять это было не сложно. Прошла по мини-коридорчику и попала в большую и светлую комнату. Женщина сидела в кресле и смотрела сериал, надо же, «Дневники вампира», почти в тему.
— Разве еще не рано для уколов? — раздался холодный голос, женщина так и не повернула головы в мою сторону.
— Я к вам поговорить.
Стоило мне только заговорить, как она резко обернулась и вперилась в меня цепким взглядом.
— О чем нам с тобой разговаривать?
Она встала с места и подошла ближе ко мне.
— Не знаю, — пожала плечами, — может, Лексе записку напишете, она очень переживает из-за отсутствия возможности увидеться с вами.
Взгляд женщины стал хищным и злым, по спине прошлись неприятные мурашки, хотелось передернуться то ли от страха, то ли от отвращения. Нервничая, я по привычке достала свой кулон и начала катать его по цепочке туда-сюда.
Татьяна прищурилась и рассмеялась, громко и запальчиво.
Видимо, у нее и правда не все в порядке с головой. Ее смех был каркающим и напоминал припадочный.
— С-с ума сойти… эта малолетняя… дрянь… все-е-е же жива…
Я совершенно не понимала, о чем она говорит, Татьяна громко хохотала, хватаясь за грудь, и говорила неразборчиво.
— Кто?! — не выдержав, прикрикнула на нее.
Та задержала взгляд на моем кулоне, который я по-прежнему держала пальцами, и я решила спрятать его под футболку.
— Ну-ну… — хохотнула женщина и начала закатываться опять. — Какая же я молодец. Все, и ты теперь будешь без зверя. Так вам всем и надо, назимовским отродьям, — выплюнула Татьяна. — А Машке повезло, что я ее не нашла. Потому и выжила. Пусть живет без зверя и радуется! Дура!
Она закричала, а я начала отступать, стукнувшись спиной о залетевшую в палату медсестру. Вместе с ней зашел и оборотень, который чересчур выразительно на меня посмотрел.
Только вот его взгляд меня не пронял, голова была занята другим.
Я поспешила на выход, пытаясь собрать сказанные ей слова воедино.
Что-то от меня ускользало.
И только по дороге домой меня осенило. Кулон! Увидев его, она рассмеялась, до этого хоть и была злой, но не казалась настолько чокнутой.
Попросила водителя притормозить, заплатила ему и вышла на дорогу. Мне нужен был воздух! Я шла вдоль шоссе, и то, что попадало в легкие, конечно, мало напоминало нужный мне кислород, но все же под шум проезжающих мимо машин было легче собраться с мыслями.
В первую очередь позвонила Игнату и выслала фото кулона.
Надежды не было никакой, ведь если бы тот был как-то связан с мамой, то Игнат бы мне об этом сказал. Ведь украшение я никогда не снимала.
Но его ответ меня неожиданно порадовал. Происходящее становилось похожим на сон, мой черный волк подтвердил, что этот кулон принадлежал маме.
Когда я набирала номер подруги детства, руки дрожали, я одновременно хотела и не хотела слышать правду. Я боялась, что зря обнадеживаю саму себя пустыми надеждами.
— Ну привет, пропажа. — В трубке послышался мелодичный голос Кристины.
— Кристин, прости, что я редко тебе звоню, но я и сейчас по делу.
— У тебя все в порядке? — насторожилась она. — Твой мачо тебя не обижает.
— Кристин, прекрати. Он не мачо.
— А кто? Если растопил сердце ледяной красавицы, то бишь твое…
Принц? А ну нельзя! Быстро отойди от розетки! — послышался ее крик, явно адресованный не мне. — Прости, Ян, просто у нас розетка с вилкой от телевизора — самая любимая игрушка.
Я улыбнулась, вспоминая ее малыша: полуторагодовалый мальчишка, который до сих пор не желал говорить, но зато очень любил шкодничать и тащить все, что плохо лежит, себе в рот.