В общем, накрутил себя, не дай луна, тронешь — и вот-вот взорвался бы. Но когда увидел ее виноватый взгляд, руки, хаотично сжимающие покрывало, и услышал:
— Прости. Я бы сказала, просто потом. Просто я не знала, зачем ты приехал… а потом обиделась… а потом свадьба, и опять ты ушел. Я хотела сказать. Игнат? — подняла на меня полные слез глаза, и я спасовал.
Сдержал рвущиеся наружу обвинения и оскорбления, просто подошел, поцеловал ее в лоб и прошептал:
— Все хорошо, Ян, успокойся и поправляйся, если что-то будет тебя беспокоить или понадобится, звони. Извини, я тут весь день, а дел выше крыши разгребать.
Я ушел стремительно, не оборачиваясь, потому что сдерживать себя становилось все труднее. Мог наговорить много ненужного сейчас, а она мать моих будущих детей, моя жена, нужно как-то выстраивать эти отношения.
И я принялся выстраивать.
Проявлял максимум, на который способен: уважал ее решения, не посягал на личное пространство, даже глаза закрыл на ее постоянное общение с Лексой.
Немного погодя я понял, что там, в больнице, мной руководили обида и уязвленное самолюбие. Но со временем желание придушить жену пропало, постепенно и обида сошла на нет. И теперь хотелось лишь отлупить ее по аппетитной попке. Определенно! Когда родит, первым делом отхожу ее хорошенечко.
И желание. Желание с каждым прожитым с ней бок о бок днем в одном доме становилось непереносимым. Яйца были настолько каменными, что хоть кирпичи о них колоти. Постоянный стояк напрягал, а фантазии, заводившие меня в очень дальние уголки сознания, постепенно сводили сума. Тогда я начал отдаляться сильнее, ночевал в городе, брался за любое мало-мальски положенное мне по статусу клановое дело.
И вот сегодня тормоза сорвало, и черт… почему их не сорвало раньше? Погладил плоский животик, вызвав у Яны смешок.
— Когда уже? — Она поняла меня с полуслова.
— У кого-то даже на пятом месяце не видно живота, а у меня всего лишь одиннадцатая неделя.
— Не понял, почему так много? Почти три месяца, у тебя же два недавно было.
Яна засмеялась, а я напрягся не на шутку, мы с ней даже знакомы не были одиннадцать недель назад.
— Что, испугался? — продолжала она хихикать, но, видимо, почувствовав сквозящее напряжение, все же успокоилась и попыталась объяснить. — Они срок от последних месячных считают.
Понятия не имею почему, но так все делают, получается, две недели прибавляют. Да не парься ты, — стукнула ладошкой по плечу, — если что, тест сделаешь, тебе же не впервой.
— Язва.
Приподнялся и начал покусывать ее за ребра, щекоча при этом пальцами живот.
— Все-все! Сдаюсь! — завизжала Яна. — Ну пожалуйста, я сейчас умру со смеху. Я, видимо, патологически ревнива.
Этой ночью я спал так крепко, как никогда прежде, даже не заметил, когда проснулась Яна и выбралась из-под моего бока. Зато когда спустился на кухню, был приятно удивлен аппетитным запахом омлета. Последний и единственный раз, когда я ел что-то приготовленное Яной, была пицца в самом начале нашего знакомства.
— Доброе утро. — Яна обхватила руками мою шею, буквально повиснув на мне, и одарила целой серией коротких поцелуев.
— У тебя такие сладкие губы, — в перерывах между поцелуями сказал я.
— Ха, еще скажи, как мед, — тихонько рассмеялась прямо мне в губы. — Садись есть, а то не успеешь. И так проспал уже.
Завтрак был великолепным: нежный, воздушный омлет таял во рту, обжаренные помидоры давали кислинку, а колбаса хоть как-то гасила аппетит. Ведь, несмотря на вкус, на одних яйцах с молоком далеко не уедешь.
— А у тебя какие планы на сегодня? — поинтересовался у нее.
— Надо к Лексе съездить, — потупив глаза, произнесла она.
— Она знает о твоей беременности?
— Нет! Никто не знает, кроме отца и Вики. Ты же говорил.
— Хорошо, общаться с ней, несмотря на то, что я против, ты все равно не перестанешь, — вытянул вперед ладонь, давая понять, что мне нужно закончить мысль. — Поэтому просить тебя об этом я не стану, но, Яна, будь аккуратней с ней. Я не знаю, что у нее на уме и, узнав о детях, она может учудить все что угодно.
— Это потому, что она в тебя влюблена, да? — тихонечко уточнила, словно боялась говорить об этом вслух.
— Яна, это не влюбленность, это маниакальная, патологическая даже, одержимость. С самого детства, — добавил и, чтобы не портить такое прекрасное утро, поднялся, обошел вокруг стола и, наклонившись позади Яны, откинув ее волосы, начал покрывать шею поцелуями. — Я сегодня приеду не позже трех, надеюсь тебя здесь застать. Или… слушай, а давай пересечемся в городе и наконец-то с тобой куда-нибудь сходим.