— Она это сделала! На английском, корейском и испанском, которые, как она всегда утверждает, она не знает, — прикусив нижнюю губу, она придвигается ближе. — Ава сказала, что наложит на меня пожизненный бан, если я когда-либо позволю чему-либо подобному случиться в её доме снова.
— Хорошо.
Наши взгляды надолго встречаются. Луна первой отводит взгляд.
— Как на самом деле твоё запястье?
— Больно, только когда я двигаю им, — она ухмыляется, толкая меня в плечо.
Я понимаю, что она пытается поднять настроение. По правде говоря, ей не нужно особо стараться. Она здесь, рядом со мной. Для меня этого более чем достаточно.
— Я не привыкла видеть тебя таким, — шепчет она, поднимая руку. Неуверенные пальцы разглаживают складку между моими бровями. Обычно она не прикасается ко мне на людях. — Я рада, что ты здесь, — уверяет она меня мягким голосом. Я смотрю на неё из-под ресниц.
— Рада? — я не хочу говорить ей, что приревновал, когда впервые увидел её с этим болваном. Но это ревновал, и теперь мне неловко за это. — Сегодняшний вечер прошел совсем не так, как я хотел, — признаюсь я со вздохом.
— Мы можем это изменить, — говорит она, одаривая меня самой любимой улыбкой, с ямочками на щеках и всем прочим.
— Мы можем? — у меня на секунду перехватывает дыхание.
Я не из тех, кто бросается во что-либо, но с Луной часто кажется, что у меня заканчивается время. Я так много хочу испытать с ней, и всё же жизнь продолжает вставать у меня на пути.
Луна наклоняется ко мне, её рука на моем бедре для равновесия. Её груди касаются моей руки, в то время как губы касаются моего уха. Дышать невозможно.
— Хочешь знать, что я подумала, когда увидел тебя в вестибюле отеля?
— Хмм?
Мы так близко, что я почти чувствую её вкус. Между нами закипает предвкушение.
— Несмотря ни на что, я поеду с ним домой сегодня вечером.
Где-то происходит яркая вспышка. Я замечаю это только потому, что золотисто-коричневая кожа Луны отражает внезапную вспышку света.
Когда она откидывается назад, румянец на её щеках заставляет моё сердце биться чаще. Я знаю, что на моем лице самая широкая улыбка.
Ещё одна вспышка.
— Ты это видела? — спрашиваю я, не отрывая от нее взгляда.
— Кто-то сделал снимок. Даяни Гамадж, я полагаю, — на улыбается, не сводя с меня зеленых глаз.
— Известный фотограф из Шри-Ланки?
Ещё одна вспышка.
— Она работает с Авой. Знаешь, твои глаза на свету похожи на теплый мед, — добавляет она.
— Да?
Раздается её смех.
— Я не знаю, почему я это сказала.
— Хочешь убраться отсюда?
— Да.
Между нами возникает головокружительное возбуждение, и мы одновременно встаем, чтобы разойтись в разные стороны на поиски наших друзей.
Дорога в отель проходит как в тумане. Нервная энергия и растущее предвкушение кружатся между нами, вокруг нас и внутри нас, как живая, дышащая сила. Тем не менее, мы сохраняем дистанцию, проходя через вращающиеся двери. Мы идем порознь, пока направляемся к лифту.
Для всех остальных мы просто два человека, которые движутся в одном направлении. Вот и всё. Только это. Мы не разговариваем. Мы даже не смотрим друг на друга.
Луна входит в лифт первой, и несколько секунд спустя я делаю то же самое. Мы одни, стоим в противоположных концах небольшого помещения. Оба смотрим вперед, мы ждем, наблюдая, пока двери не начинают закрываться. Когда они закрываются, моё сердцебиение ускоряется, и чертовы бабочки порхают в животе.
Когда двери соприкасаются, отделяя нас от внешнего мира, мы врезаемся друг в друга. Наши губы соприкасаются с такой интенсивностью, что ни один из нас не останавливается, чтобы вспомнить о видеокамере в углу.
На одно блаженное мгновение мои руки оказываются в её волосах, её руки обвиваются вокруг моей талии, и наши губы медленно двигаются от нахлынувшего желания. Лифт останавливается, и мы отрываемся друг от друга, улыбаясь и тяжело дыша.
На этот раз коридор пуст, и я не трачу время на сомнения в нашей удаче. Луна открывает свою дверь так быстро, как только может. Только оказавшись в безопасности внутри, она оглядывается на меня через плечо. Легкая улыбка тронула уголок моего рта. Как только я вхожу в её комнату, я запираю за собой дверь.
Наконец-то мы одни.
Глава 17
ГЕНРИ
Сидя на краю кровати, Луна снимает туфли. Всё ещё стоя у двери, я снимаю пальто и скидываю обувь. Наши глаза не отрываются друг от друга.
Пока я раздеваюсь, в комнате становится теплее. Луна подходит ко мне, её босые ноги бесшумно ступают по ковру. Улыбаясь, я иду ей навстречу, завладевая её ртом в тот момент, когда она оказывается в пределах досягаемости.
Мои руки скользят по её щекам, и я прижимаюсь губами к её губам снова и снова, смакуя её вкус. Сладкий. Вызывающий привыкание. Я стону ей в рот.
Она расплывается в улыбке, обнимая меня руками и кладя ладони мне на спину.
— Что тут смешного? — спрашиваю я хриплым голосом, когда она притягивает меня к себе, крепко прижимая.
— Всё. Ничего, — она качает головой. — Я даже думать не могу.
Смотря в эти зеленые глаза, я обнимаю её лицо и целую в губы, кончик носа, обе щеки. Я не останавливаюсь на достигнутом. Я целую её подбородок, спускаюсь по плавным линиям шеи, обнаженному плечу и верхней части груди.
Луна ищет мой рот, заявляет права на него, владеет им. Он принадлежит ей. Я отдам ей всё. Ей даже не нужно просить.
Её руки опускаются на мой живот, затем скользят вверх, к воротнику рубашки. Когда я начинаю расстегивать пуговицы рубашки, она удерживает мои руки в своих.
— Генри, — стонет она между поцелуями. — Подожди.
Тяжело дыша, я отстраняюсь, беспокойство отражается на моём лице, когда я вспоминаю про её запястье.
— Я сделал тебе боль?
— Нет, я в порядке, — её дыхание учащается. — Я бы хотела… — Луна замолкает, сглатывает, внезапно смутившись. Её пальцы заменяют мои на второй пуговице. — Позволь мне?
Понимая, что она собирается сделать, я криво улыбаюсь ей, и мои руки опускаются в стороны. Я стою, ожидая её, желая, чтобы её руки были на мне, её губы на моих. Моё дыхание учащается, когда она расстегивает пуговицу за пуговицей, моя грудь поднимается и опускается в унисон с её. Эта потребность сводит с ума.
— Луна, — практически рычу я, нетерпение берет надо мной верх. Дразнящая усмешка встречает меня, доводя моё желание до непревзойденных высот. Желание прикоснуться к ней, потребность, чтобы она прикоснулась ко мне. — Л, пожалуйста.
Она, должно быть, слышит это в моём голосе, почти диком от желания. Луна прикусывает нижнюю губу.
— Терпение.
Она ухмыляется, стягивая с меня рубашку, разворачивая меня, как подарок, наслаждаясь моментом. Темная шелковистая ткань соскальзывает назад, обнажая мой торс, обнажая руки.
Голод в её глазах растет, как и моё возбуждение. Рубашка опускается, кончики её пальцев целуют мои бицепсы, предплечья. Луна приподнимается на цыпочки, протягивая руку, чтобы поймать мой рот, когда рубашка падает на пол.
Как только её губы соприкасаются, моя сдержанность исчезает. Я хватаю её за талию, прижимая к себе. Луна охотно поддаётся, вздыхая, когда я целую её снова и снова. Мои руки обхватывают её бедра.
Время останавливается на мгновение, кажется, только для нас. Но мы этого не замечаем и не заботимся об этом. Мы полностью поглощены друг другом, и ничто другое не имеет значения.
Сначала мы двигаемся медленно, мои руки повсюду. Спускаются по всей длине её тела. На её полные груди, на её пышные бедра, сжимают её божественную задницу.
Руки Луны не менее требовательны, они горячо скользят по моей коже. Скользя по моей груди, вниз по животу…ниже. Когда она обхватывает меня поверх штанов, которые всё ещё на мне, всё становится нетерпеливым. Затем я нахожу молнию на её платье.
— По-моему, ты слишком нарядно одета, — я ухмыляюсь, покусывая её нижнюю губу, пальцы чешутся расстегнуть молнию. Не желая случайно испортить одолженное платье, Луна отрывается от моих губ и делает шаг назад.