Беда в том, что он потерял интерес к сюжету. Слишком сосредоточен на своей чертовой девчонке. Покупает ей подарки. Чёрт возьми. Я не склонен волноваться, но я волнуюсь. Книги. Цветы. Он хочет путешествовать с ней.
— Слушай, чувак, она тебе нравится? Как твой брат, я говорю, это здорово. Молодец. Но я не просто твой брат, и должен сказать тебе, что это неправильный шаг, — я провожу рукой по своей свежевыбритой челюсти, мои движения отмечены волнением. — Не торопись.
— Почему?
— К чему такая спешка? — я делаю глубокий вдох. — Почему бы не дать ей шанс доказать, что она здесь только ради тебя?
Генри раздраженно закатывает глаза.
— Она же не беременна, правда? — ворчу я.
Глупая улыбка, появляющаяся на лице Генри, говорит мне, что он был бы не против, если бы это было так. Слава Богу, он качает головой.
— Она не беременна. Луна…Она не похожа ни на кого из тех, кого я когда-либо знал.
Чёрт возьми.
Я провожу рукой по лицу. Этот ребенок и его сердце. Он всегда был слишком эмоциональным и слишком чувствительным для своего же блага. Хотя он никогда не привязывался так быстро.
— Брат, если ты счастлив, то и я счастлив, — киваю я.
— Но… — ухмыляется он.
— Но любовь и похоть легко спутать, особенно на раннем этапе. Не торопись. Вот и всё, что я хочу сказать.
Генри не согласен, но я могу сказать, что он взвешивает мой совет.
— Я ничего не обещаю.
— Тебе и не нужно, — не думая ни о чем другом, я качаю головой всю дорогу до кухни.
— Я попрошу её присоединиться ко мне на премьере.
Я останавливаюсь на полпути, делаю глубокий вдох и напоминаю себе, что я не жестокий человек. Хотя мой брат испытывает меня.
— Только не премьера “White Memorial”, — рычу я.
Оскар, Met Gala, Канны и посещение недель моды "Большой четверки" — вот места, где стоит побывать. Генри почти на месте. Его приглашали на показы, и в данный момент мы ведем переговоры с Burberry. Нет сомнений, что для него будут открыты все двери, если второй сезон White Memorial станет таким же хитом, как и первый. Или если его роль в De East LA окажется такой, какой, я знаю, она может быть.
— Да, — отвечает он со своей раздражающей ухмылкой. Он трусцой поднимается по лестнице, и я следую за ним. — Сегодня вечером мы идем в “Глобус”, — добавляет он через плечо. — У меня есть билеты.
— Чёрт возьми, Генри, что мы только что обсуждали? — рявкаю я.
Уходя, он ухмыляется, а я остаюсь в недоумении, почему я вообще решил стать публицистом.
Глава 28
ГЕНРИ
Разочарование, исходящее от Авы, ощутимо. Это заполняет съемочную площадку, как густой туман, и заставляет всех отводить глаза, делая вид, что смотрят в свои телефоны. Причина? Сири недовольна этой сценой. Снова.
— Обратно в начало!
Все возвращаются к началу кадра. Мы с Сири бежим в дом, спасаясь от начавшегося на улице легкого моросящего дождя. Она говорит первой.
— Строчка! — выкрикивает она, давая всем понять, что не знает, что должна сказать.
— Снято! — рычит Ава, вскакивая со стула.
— Приготовиться! — кричит Тадаши.
Мы остаемся на месте. Похоже, мы скоро возобновим съемки.
По правде говоря, это трудная сцена. Героиня Сири, Вивиана, смиряется с потерей своих родителей, пытается восстановить связь со своим бывшим братом, планируя свадьбу с Бенджамином, моим персонажем.
Пока Тадаши обсуждает дела с Авой, я подхожу к Сири.
— С тобой всё в порядке?
Враждебность на её лице удивляет меня.
— Держись от меня подальше, — шипит она, убегая в противоположном направлении.
— Прошу прощения?
Она продолжает идти.
Не уверен, откуда это взялось. Она не первая моя коллега, с которой у нас практически нет ничего общего. Однако она первая, кто питает ко мне явное презрение.
Пока настраивают освещение для сцены, Сири возвращается ко мне.
— Прости, это было грубо. Не знаю, известно ли тебе об этом, но я была влюблена в тебя без памяти в течение многих лет.
Я не ожидал этого и могу только моргать, глядя на неё.
— В любом случае, — продолжает она. — Теперь мой парень драматизирует и всё такое. Не хочет, чтобы я с тобой разговаривала, и что бы там ни было, — она закатывает глаза. — Я сказала ему, что слышала, что ты гей, понимаешь, чтобы он успокоился, чёрт возьми, и…
Её слова прерываются тем, что кто-то входит в вольфрамовый свет и раздается громкий звон бьющегося стекла. Её слова, её пренебрежительный тон, они беспокоят меня.
Я знаю, что лучше не реагировать и не обижаться. Чарли постаралась бы преподать ей урок. Тревор послал бы её подальше. Рекс, вероятно, попытался бы переспать с ней. Обычно я пускаю всё на самотек. По какой-то причине на этот раз я не могу.
— На самом деле я би, — просто заявляю я.
— Ох, — она долго смотрит на меня. — Это было дерьмово с моей стороны, — шепчет она, пятясь, пока не выходит через боковую дверь.
— Куда она идет? — спрашивает Ава в истерике.
Я провожу руками по волосам. Это будет долгая съемка.
ЛУНА
Генри достал нам билеты в "Шекспировский Глобус". Пару недель назад я осмотрела здание снаружи и прошлась по сувенирным магазинам, но чтобы посмотреть представление вживую? С Генри? Да, чёрт возьми, за исключением того, что это будет не сегодня. Генри всё ещё на съемочной площадке, а я в его трейлере. Объявление о начале "Двенадцатой ночи" было больше часа назад. Ni modo (с исп. Ничего не поделаешь).
Пока я жду его, подумала, что воспользуюсь этим временем с умом, но это бесполезно. Я перепробовала всё, что смогла придумать. Ничего не помогает.
Работать на ноутбуке? Не-а.
Делать заметки в телефоне? Нет.
Ручка и бумага? Tampoco. (с исп. Тоже нет)
У меня закончились слова. Мой мозг не может придумать новых. Судьба моих персонажей не определена. Вторая книга проваливается. Я мошенница.
Может быть, это из-за амнезии?
Я сажусь в кровати. Это сбивает меня с толку?
Раньше я каждый вечер смотрела теленовеллы с моей абуэлитой, и это был один из моих любимых сюжетов. Несчастный случай, потеря воспоминаний, все эти недоразумения и неразбериха. Мне нравится это дерьмо! Так что я действительно не думаю, что дело в этом. Es otra cosa. (с исп. Дело в другом)
Лежа на спине на кровати Генри, глядя в гладкий серый потолок и пытаясь понять, откуда взялся этот блок, я засыпаю.
— Луна?
Ммм…мой любимый звук — голос Генри. Он как будто укутал меня теплым одеялом холодной зимней ночью, угостил меня горячим кофе мокко и почитал «Как вода для шоколада». Может быть, «Гордость и предубеждение». Или Убеждение.
Я чувствую, как он скользит в кровать позади меня, обнимает меня за талию и притягивает к своему телу. Затем зарывается носом в мои волосы.
— Мне жаль, что съемки затянулись.
Мои веки слипаются, и когда я открываю их, в трейлере темно. Генри только что из душа, и я жалею, что не проснулась раньше, чтобы присоединиться к нему.
— Всё в порядке, — бормочу я, потираясь о него задницей. Я была в самом разгаре очень хорошего сна с очень обнаженным Генри в главной роли. Он стоял передо мной, а я стояла на коленях и смотрела на него снизу вверх…
— Который час? — спрашиваю я, сглатывая, когда он начинает целовать моё плечо.
— Слишком поздно смотреть представление.
— Всё хорошо. Как ты себя чувствуешь?
Он утыкается носом в изгиб моей шеи, его руки скользят по моим бедрам.
— Устал, — бормочет он позади меня. — Расстроен. Разочарован.
— Хочешь поговорить об этом? — я пытаюсь перевернуться, но он крепко держит меня.
— Не сейчас.
Что-то случилось на съемочной площадке. Что-то плохое.
— Генри, que paso? (с исп. Что случилось?)