Красный материал скользит по моим бедрам, спускаясь по ногам. Генри все это время наблюдает, возможно, наслаждаясь тем, как я краснею и извиваюсь под его пристальным взглядом. Я знаю, что это так. Мне это нравится. От одного его взгляда в моих глазах собираются слёзы
В свою очередь, я наблюдаю за ним. Ухмыляясь, он не заморачивается с рядом пуговиц. Вместо этого одним быстрым движением снимает рубашку через голову. Его фигура, широкие плечи и сильная грудь, эта узкая талия, рельефный живот, вся эта смуглая кожа…он совершенен. Я хочу прикоснуться к нему всему, я хочу запечатлеть в памяти каждую линию, каждый мускул.
Тоненький голосок призывает меня довериться ему. Он говорит мне поделиться своими мыслями и бесконечными тревогами, потому что Генри выслушает. Я знаю это, но правда в том, что я чертовски напугана. В ужасе. Так много рассказывать…Не думаю, что смогу. Вместо этого я делаю шаг вперед, решив прикоснуться к нему, почувствовать его и полюбить хотя бы ещё один раз.
Генри встречает меня на полпути, хватает за талию и притягивает к себе. Затем наши губы соприкасаются, восхитительный огонь разжигает нас. Это не просто поцелуй, это похоже на обещание чего-то более глубокого, чего-то бесконечного.
Мы, спотыкаясь, идем по коридору, доходим до двери его спальни, прежде чем он останавливается. К тому времени я наполовину схожу с ума от вожделения. Мы стоим под дверным косяком, и Генри скользит рукой к моему горлу, лаская нижнюю часть подбородка. Его губы на моих губах, медленные, опустошающие. Жидкое тепло разливается между моих бедер.
— Луна, — шепчет он мне в губы, и его голос звучит восхитительно глубоким рокотом. — Tu es mon rêve, ma vie, mon cœur. (с французского: Ты моя мечта, моя жизнь, моё сердце)
Даже если я не понимаю слов, мне кажется, я понимаю, что он имеет в виду. Вот почему я не прошу его перевести. Что-то яростное и хрупкое светится в его глазах, и я опускаю взгляд на его грудь.
— Л, посмотри на меня, — его голос мягкий и грубый.
Я наблюдаю за ним, полуприкрыв глаза. Я едва могу дышать, так сильна моя боль за него.
Теплые карие глаза улыбаются, и мой фасад почти рушится. Его взгляд перемещается от моих глаз к губам, к обнаженной груди. Моя грудь быстро поднимается и опускается. Улыбаясь мне, Генри собирается опуститься передо мной на колени. Я знаю, что он хочет сделать. Заставить меня почувствовать себя желанной, и чтобы мне было чертовски хорошо. Я хочу, чтобы он это сделал, но тогда я не уйду. Никогда.
— Позже, — я улыбаюсь, притягиваю его к себе. Он охотно приподнимается. Я никак не могу сдвинуть его с места.
— Просто попробую, — подмигивает он, прокладывая дорожку из поцелуев вниз по моему телу. Затем его руки оказываются на моих бедрах, а колени на полу. Когда он закидывает одну из моих ног себе на плечо, мне конец. Эти идеальные губы…этот талантливый язык…Мне конец. Я разрушена.
Я уже вся мокрая, практически истекаю желанием, Генри понимающе улыбается, и я не могу сдержать румянец, который заливает моё лицо. Когда он поднимает взгляд, то, как колотится моё сердце, меня больше не удивляет.
— Ты потрясающая, — шепчет он, неистовая нежность наполняет его глаза. — Такая чертовски красивая, — добавляет он, прежде чем зарыться лицом между моих бедер.
Это опьяняет, когда он боготворит меня. У меня кружится голова и…и я счастлива. Прерывисто дыша, я выгибаюсь ему навстречу. Он даже не использовал руки, а я уже разваливаюсь на части.
— Моя, — стонет он в меня. Его поцелуи не прекращаются. Он лижет, посасывает и причмокивает, непристойно и порочно, как будто я лучшее, что он когда-либо пробовал.
У меня кружится голова, меня охватывает пламя, когда я ударяюсь спиной о стену. Рот Генри восхищает меня, его язык проникает глубоко, с умелой осторожностью, пока я не начинаю умолять его не останавливаться, побуждая продолжать. Именно это он и делает.
— Чертовски люблю твой вкус…
— Генри.
— Обожаю, когда твои красивые губы произносят моё имя.
— Генри.
— Вот так.
Вибрации сводят меня с ума. Восхитительные всплески удовольствия вырываются, когда его язык кружит по моему клитору, и я разлетаюсь на миллион крошечных кусочков.
Мы оба тяжело дышим, мой оргазм застилает мне глаза. Генри держит меня, пока мои кости размягчаются, а нога подкашивается.
— Ещё, — умолю его, и я не могу вымолвить ничего, кроме:
— Пожалуйста.
Я не уверена, о чем прошу, но, похоже, он понимает. Самодовольно улыбаясь, он встает, заключая меня в свои объятия, прижимая к своей широкой груди, затем мы оказываемся на кровати, а его рот на моей киске. Обе мои ноги у него на плечах, так что я парю в невесомости, и он целует меня прямо там, именно там, где я нуждаюсь в нем. И, чёрт возьми, он великолепен. Это восхитительное давление уже нарастает.
У меня перехватывает дыхание.
— Генри, — хнычу я, зарываясь руками в его густые волосы.
Он шепчет моё имя. Жар и трение, которые он создает своими талантливыми губами и своим греховным языком, я хочу, чтобы он никогда не останавливался.
Лаская мои бедра, он обхватывает губами мой клитор. Я чувствую, как становлюсь мягкой и мокрой от его прикосновений. То, как я прижимаюсь к его губам, заставляет меня задуматься, способен ли он дышать.
— Пожалуйста, — умоляю я, находясь так близко.
Генри одобрительно хмыкает, когда я вздрагиваю от оргазма, извиваясь в его объятиях, шепча его имя прерывистым шепотом. Бездыханная и расслабленная, погружаясь в блаженное забытье, я думаю о словах, которые, как я знаю, не должна произносить.
Когда моё зрение проясняется и последние волны удовольствия захлестывают меня, Генри наблюдает за мной с изножья кровати, в его глазах горит огонь. Я улыбаюсь, как в бреду.
— Почему ты так далеко? Ven pa’ca. (c исп. Иди сюда)
Ухмыляясь мне, Генри снимает свои боксеры, и я никогда не видела мужчину, который выглядел бы обнаженным красивее, чем он. Он живой, дышащий шедевр. Я рассеянно сажусь и облизываю губы, наслаждаясь реакцией его тела на это простое действие.
Карие глаза становятся дикими, хищными, когда я подползаю к нему навстречу. Я была бы более чем счастлива проложить дорожку из поцелуев вверх и вниз по его телу, но его огромная эрекция заслуживает моего внимания в первую очередь за то, что он всегда был таким терпеливым. Я тянусь к его члену, но останавливаюсь, чтобы посмотреть Генри в глаза, прося разрешения.
— Это всё твое, Л, — уверяет он меня, лаская щеку. — Я весь твой.
Я чувствую себя как во сне, безумно счастливая от каждого слова, которое он мне говорит, и в то же время проклинающая его за то, что он это сказал. Игнорируя то, что он заставляет меня чувствовать, я сосредотачиваюсь на его теле, обхватывая рукой эту впечатляющую длину. Когда я поглаживаю его один раз, из его груди вырывается рычание. От одного этого звука я снова становлюсь мокрой.
Мой, думаю я, стоя на четвереньках. Я облизываю губы в предвкушении, затем беру член Генри в рот. Обводя языком головку его члена, гортанные звуки, которые он издает, вызывают во мне пульсацию. Я беру его глубже, позволяя ему скользить по моему языку, заглатывая его, пока он не касается задней стенки моего горла.
— Луна.
Его бедра дергаются вперед, и я чуть не задыхаюсь от того, что он так сильно вошел в меня. Мои глаза слезятся, но я не паникую, я хочу наслаждаться им вот так. Я беру его глубоко в рот, и Генри запускает руку в мои волосы. Застонав, он обхватывает мой затылок.
— Любимая, ты заставишь меня кончить.
Мне удается промычать, и только тогда до меня доходит это слово. По моей спине пробегают мурашки, но я не останавливаюсь, чтобы подумать. Я обхватываю рукой основание, до которого не может дотянуться мой рот, и сильно посасываю, чтобы заставить его кончить.
Он что-то бормочет, едва дыша. Он собирается кончить, но в последнюю секунду отстраняется. Я задыхаюсь, смотря на то, как он сгорбился, пытаясь отдышаться.