Он пожимает плечами и посмеивается, как будто это не имеет большого значения.
— Мне повезло с ролями, которые получил.
— Чувак, когда ты собирался мне сказать?
— Я думал, ты знаешь.
— О, потому что все знают? — я стараюсь говорить непринужденно. Не уверена, что мне это удается.
— Нет, потому что это имеет значение, только если ты знаешь.
Когда я проверяла в последний раз, у меня было чуть больше сорока тысяч. Это ничто по сравнению с ним. У Ми-Ча одиннадцать миллионов. Эти чувства неуверенности и неполноценности возвращаются.
Тревога и опасения, связанные с его престижной профессией, тоже возвращаются, и я не могу удержаться, чтобы не выпалить:
— Я возвращаюсь в Лос-Анджелес!
— Ты возвращаешься? — он пошатывается. — Когда?
— Номер в отеле забронирован до завтра.
Затем он расслабляется.
— Останься здесь. Со мной, — от тепла его легкой улыбки мне становится холодно. — У меня осталось ещё больше месяца съемок.
— Я знаю.
— Дом достаточно большой, чтобы тебе не приходилось всё время торчать со мной, — он одаривает меня самоуничижительной усмешкой. — Мне нравится быть с тобой, — говорит он, беря меня за руку. — Люблю проводить с тобой время. И, эй, ты можешь писать здесь, — предлагает он, его взгляд прикован к моему. — В офисе есть огромный стол, — его глаза блестят. — И во всём доме отличное освещение.
Это невероятно милый жест, но в то же время он снова вызывает панику в моей груди. Мои мысли не принадлежат мне, и всё, что я продолжаю видеть, это Генри с Ми-Ча и Генри с Лиамом, и внезапно всё это становится слишком невыносимым. Слишком много всего. Больше, чем я могу вынести.
Без объяснений я отстраняюсь от него. Его брови взлетают вверх — ему больно.
— Это…Послушай, я…я не думаю, что смогу. Жить вместе?
Звучит замечательно! До прошлой ночи я бы согласилась. Сейчас всё по-другому. Наступила реальность, и я знаю, что мы не можем быть вместе.
Постоянные фотографии и истории в таблоидах, необходимость прятаться, притворяться? Я не приспособлена ни к чему из этого. Моё сердце бешено колотится, разум в панике.
Я не знаю, что ещё сказать, поэтому ничего не говорю. Я вела себя как идиотка. Отрицая, притворяясь, что это было не совсем то, что было. Что это на самом деле.
— Послушай, я думала, мы просто развлекаемся, — говорю я, не в силах встретиться с ним взглядом. Это похоже на худшую ложь.
— Конечно, но… — начинает он отвечать, затем останавливается.
От боли в груди у меня перехватывает дыхание.
— Что ты хочешь этим сказать? — спрашивает Генри.
— Что ты хочешь этим сказать? — повторяю я.
Он изучает моё лицо. Я ничего не выдаю. Подойдя ко мне, он снова берет мою руку в свою.
— Я знаю, мы не так давно знаем друг друга, — его пальцы скользят вверх по моей руке, по плечу, прежде чем коснуться щеки. — Ты делаешь меня счастливым, Луна.
Нет. Пожалуйста, не надо.
— Ты делаешь меня таким счастливым…
Я вижу правду его слов по его лицу.
— И я просто…Я тоже хочу сделать тебя счастливой. Если ты мне позволишь.
Я качаю головой. Розовые кудри взметаются в воздух.
— Ты позволишь мне попробовать? — шепчет он, прижимаясь своим лбом к моему.
Я застываю на месте и не могу отодвинуться. Когда он прижимается губами к моим, я не отстраняюсь. Он вкладывает в поцелуй всё, что, кажется, чувствует. Мои губы приоткрываются для него, и Генри углубляет поцелуй, прижимая меня невыносимо близко.
Когда поцелуй заканчивается, карие глаза изучают мои. Лунный свет льется через открытое окно, и воздух холодный. Когда Генри улыбается, я знаю, что мне нужно уйти.
— Я люблю тебя, Луна, — его буквально распирает. И он выглядит таким счастливым. Всё это так ясно написано у него на лице, на всём его теле.
Я слегка дрожу.
— Такое чувство, что я всегда любил тебя.
Мне очень хочется заплакать, потому что, даже не осознавая этого, я ждала и хотела услышать, как он скажет это вслух. И я ждала и хотела сказать это в ответ.
Желание повалить его на кровать и зацеловать до бесчувствия, пока мы оба не почувствуем себя измотанными и такими безумно счастливыми, что заснем с улыбками на лицах, огромно. Но я не могу. Что-то внутри не позволяет мне. Образ того, как он целует свою коллегу по фильму…Неизбежность потери…Гребаный засранец, который уничтожил моё сердце много лет назад…Всё это выходит из-под контроля в моём сознании, и я не могу мыслить здраво.
Я ненавижу себя в этот момент, потому что, как обычно, не могу выразить, что я чувствую. Хуже того, я не могу дать ему то, чего он хочет. Всепоглощающая, изменяющая мир любовь, которую обещает его выражение лица, — это не то, на что я могу ответить взаимностью.
— Мне жаль, — я качаю головой, полностью отстраняясь от него. — Я не могу.
Комната внезапно становится слишком маленькой, и я не могу отойти достаточно далеко, достаточно быстро. Генри тоже движется, приближаясь ко мне. Я не могу смотреть ему в лицо. Я не хочу видеть, как причиняю ему боль.
Я опираюсь на комод, чтобы не упасть, когда он подходит ко мне сзади. Мои глаза закрыты, пока я отчаянно пытаюсь собрать остатки мужества внутри.
— Ты же не всерьез, — шепчет он. Боль в его голосе привлекает моё внимание к нему. — Ты можешь.
Он тянется к моей руке. Я вздрагиваю, снова отворачиваясь от него.
— Луна, пожалуйста, посмотри на меня.
Я не хочу смотреть ему в лицо, но смотрю. Он изучает выражение моего лица, молча умоляя меня.
— Л, поговори со мной, — шепчет он. — Скажи мне, что происходит. Пожалуйста. О чём ты думаешь?
— Генри, мне очень жаль.
Он почти незаметно качает головой. Он выглядит абсолютно опустошенным, как будто мир больше не имеет смысла. Его глаза опасно близки к слезам.
— Жаль? Потому что ты не чувствуешь того же или потому что боишься, что чувствуешь?
Моя челюсть напрягается, а глаза сужаются.
— Всё в порядке, если это так. Я имею в виду, страшно. Мне тоже, — признается он с нервным смешком. Теперь он обхватывает моё лицо обеими руками. — Но потом я думаю об альтернативе…
Он слишком хорош, чтобы быть правдой.
— Ты нужна мне в моей жизни, Луна. Я не могу жить без тебя.
— Остановись, пожалуйста, — шепчу я, отходя от него.
Но он не сдается.
— Всё, через что мы прошли, привело нас к этому моменту. Разве ты этого не видишь? — он стоит прямо у меня за спиной, проводя рукой по затылку, я не уверена, что он даже осознает это нервное движение. — Как ещё парень из Лондона мог познакомиться с самой потрясающей девушкой из Лос-Анджелеса?
Теперь на его глазах появляются слезы. Он много думал об этом, и слова просто льются из него потоком.
— Тот факт, что ты написала свой первый роман, по твоей книге сняли фильм… — он ходит взад-вперед, затем останавливается, чтобы снова посмотреть на меня. — Меня не приглашали на прослушивание — это первый раз, когда меня не пригласили на прослушивание. Мне предложили роль по твоей книге! — Генри плачет. — Нам суждено быть здесь, Луна. Вместе.
Всё, что он говорит, звучит так правильно. Но в глубине моего сознания звучит этот ужасный, бессердечный, полный боли голос, от которого я не могу убежать, который я не могу игнорировать. Это напоминает мне, что рано или поздно всё развалится, особенно с таким человеком, как он. Красивый и обожаемый, с бесконечными возможностями встретить кого-то другого. Он уйдет. Однажды он оставит меня. Все так делают.
— Всё, что с нами случилось, — продолжает Генри, подходя и становясь рядом со мной. Его руки поднимаются к моим плечам, как будто он хочет вбить в меня немного здравого смысла. — Это было для того, чтобы мы могли встретиться в этот момент нашей жизни. Как ты можешь отрицать эту правду?
Я не отвечаю, не утруждаю себя каким-либо ответом.
Отступая на шаг, Генри проводит руками по волосам. У меня возникает глупая мысль протянуть руку, чтобы поправить густые пряди, которые он растрепал, но я держу руки по швам.