Демидов вошел в кабинет к Даниляну.
— Ну что тут у нас? Как вчерашняя пациентка?
— Да, со вчерашнего дня пока никаких изменений, — усмехнулся Давид Ваганович. — Входите! — ответил он на стук со стороны двери.
В кабинет вплыла медсестра в розовой униформе, зазывно посматривая на Демидова.
— Давид Ваганович, я сегодняшние карты принесла, — сказала она, улыбнувшись Демидову, и положила на стол стопку карт.
Демидов не мигая уставился на стопку. Что-то крутилось в голове, что-то, что не давало ему покоя со вчерашнего дня. Карты… карты… стопка голубеньких карт на столе, точно так же как вчера…
Он подошел поближе к столу и потрогал пальцами верхнюю карту, как будто она могла подсказать ему ответ. «Осипова Татьяна Георгиевна» было написано на карте. Вот оно!
Демидов резко развернулся к Даниляну, который к тому времени уже выпроводил медсестру.
— Давид Ваганович, у меня к вам странный вопрос, — затаив дыхание, произнес Демидов.
Данилян удивленно посмотрел на него и слегка кивнул, подняв кустистые брови.
— У вас нет пациентки с именем Зоряна?
— Да, вчера была на приеме, — спокойно кивнул Данилян, не замечая внезапно побледневшего лица Демидова. — Имя редкое, мне хорошо запомнилось. Ваша знакомая? — спросил он в ответ Демидова.
— А… а с ней что-то не в порядке? — в горле пересохло и очень хотелось сглотнуть, но было страшно спугнуть удачу.
— Беременность, пять недель.
Ноги перестали держать, и Демидов плюхнулся на стул для пациентов.
— Дмитрий Саныч? С вами все в порядке? — Данилян озабоченно нагнулся к нему, уж больно тот был бледным.
— Это мой ребенок, — прошептал Демидов хрипло, зачем-то рассматривая свои руки.
— Эээ… поздравляю? — произнес Данилян растерянно.
— Да, спасибо, — отрешенно кивнул Демидов, не отрываясь от увлекательного занятия — рассматривания собственных ладоней.
Все анализы сданы. Ряна была уверена, что все в порядке, поэтому отвела на визит к врачу не больше получаса. Решила заехать в клинику в обеденный перерыв, а потом вернуться на работу. Зимняя Москва обдавала холодом и ледяным ветром. Ехать к гинекологу совсем не хотелось, но Рянка решительно сунула ноги в сапожки на каблуках, надела шубку и отправилась на стоянку к своей машине, по дороге все раздумывая позвонить или нет Елене Павловне. А если позвонить, что сказать? «Здасьте, я беременна от вашего сына, не подскажете, где его найти»? Глупо как-то все получилось. В принципе она спокойно может обойтись и без него на крайний случай, это гордость берет свое. Но тут же вступает в силу совесть: все-таки нужно ему сказать, что у него будет ребенок? Или не надо, пусть живет спокойно?! Она мучилась по этому поводу уже не первый день. Все никак не могла прийти к выводу, как правильнее поступить. На удивление пробок не было, и она необычно быстро добралась до клиники, раньше назначенного часа. Но Данилян был как раз свободен, правда немного замешкавшись, оставил ее в кабинете одну, после нескольких минут отсутствия вернулся и явно тянул время, не открывая ее карту и расспрашивая о самочувствии. Какое у нее самочувствие? Нормальное, она вообще ничего не ощущала. Даже иногда по ночам специально прислушивалась к своему телу, надеясь услышать хоть какие-нибудь признаки того, что беременна. Ну там, токсикоз или потягивание в низу живота, или еще что-нибудь. Но ничего не было. Правда, что-то случилось с настроением. Она не могла принять решение, вот например какой суп выбрать на обед, тот или другой, а может третий. Проблема выбора начала ставить ее в тупик. Это смущала всегда решительную и не жалеющую о принятых решениях Рянку. Но не теперь, что-то в ней изменилось. Правда, она не могла понять, то ли это связано с беременностью, то ли с предшествующими ей событиями.
И тем не менее лишь мысль о том, что где-то в глубине ее тела, в тепле и уюте зарождается новая жизнь, в которой есть и частица ее и частица него, заставляла ее лицо озарятся непонятной для окружающий блуждающей улыбкой. Она как будто светилась изнутри.
— Можно, Давид Ваганович? — спросили из-за приоткрытой двери.
— Да, входите, Дмитрий Саныч, — сделал Данилян приглашающий жест рукой. — Я думаю, вам нужно поговорить, — посмотрел он на Рянку, вставая и направляясь к двери.
Она замерла, узнав голос и не спеша поворачиваться к нему лицом.
— Да, я тоже считаю, что нам с Зоряной Владимировной нужно поговорить, — ответил знакомый голос.
А сердце затрепыхалось в груди, казалось, его бешенный стук слышен даже на других этажах. Ну что ж! Вот и момент истины! Она сглотнула, прочищая горло и убирая с лица какие бы то ни было эмоции и медленно повернулась к нему.
И вот тут Демидов испугался. По-настоящему в первый раз испугался. Перед ним стояла не его Зоряна, не та девочка с огромными зелеными озерами глаз. Эта холодная женщина с гладкой прической, бледным лицом, с красиво накрашенными глазами и блестящими губами, в белом пушистом (наверняка дорогущем) свитере и юбке, облегающей ее стройную высокую фигуру — эта женщина была незнакомкой. Она выжидающе смотрела на него ледяным колючим взглядом, как будто просчитывая каждый его шаг, как будто только и ждала, когда он ошибется. И он вдруг почувствовал, что весь этот разговор будет большой ошибкой. И малодушно захотелось сбежать, потому что ему в жизни не было так страшно.
Он собрался с силами, кашлянул и выпалил первое что пришло в пустую голову, потому что вся заготовленная речь оттуда вылетела, как только он посмотрел на нее:
— Как себя чувствуете?
Маска ее лица чуть дрогнула, потом где-то в глубине глаз показался свет, дошел до щек, окрасив их в еле заметный розовый оттенок (или это ему показалось), а потом она улыбнулась. И он выдохнул от облегчения, узнал в этой улыбке ее. Ту, которую искал, ту, с которой хотелось быть постоянно, ту, которой так не хватало по ночам в одинокой постели.
— Давид Ваганович уже задавал этот вопрос, — усмехнувшись, ответила она.
И этот голос чуть не сбил его с ног.
— Насколько я помню, ты хирург, и не гинеколог и даже не хирург-гинеколог, или как там это называется, — она снова улыбнулась ему, разглядывая его зеленую форму врача и белый халат сверху.
— А я интересуюсь не как врач, — ответил он, стойко выдерживая ее взгляд.
— А как кто? — дрогнувшим голосом спросила она, опуская глаза.
Это придало ему силы. Если бы ее голос не дрогнул, если бы она не опустила глаза, он бы не осмелился сказать:
— Как отец.
Она низко опустила голову, вся кровь бросилась ей в лицо, а глаза мгновенно налились слезами. Она резко отвернулась, пытаясь смахнуть их так, чтобы он не заметил. Но он увидел:
— Зоряна?
— Дда… — горло перехватило.
— Я… ты плачешь?
— Ннет… — всхлипнула она, пытаясь проглотить рвущиеся рыдания. А слезы все лились по щекам, смахнуть их незаметно стало невозможным, да и шмыгание носом раздавалось на весь кабинет.
— Зоряна, пожалуйста… — Демидов все так же не понимал, что делать, когда женщина плачет.
— Почему ты не позвонил? — выпалила она сквозь рыдания. — Я оставила все свои телефоны, я ждала, я даже в туалет ходила с телефоном…
— Я… мама постирала брюки в которых была твоя визитка. Я нанял частного детектива, чтобы тебя разыскать…
— Правда? — она повернулась и посмотрела на него знакомыми мокрыми от слез глазами.
— Правда, — кивнул он, шагнув наконец-то к ней и, притянув к себе, спрятал в своих объятиях.
— А я думала, ты уехал, чтобы меня больше не видеть…
— Глупая, какая ж ты глупая…
— Ну вот и чудненько! — показался в дверях Давид Ваганович, радостно потирая руками. — Значит и мама и папа в сборе! Только, молодежь, у меня ведь прием. Может вы перейдете в кабинет Дмитрия Саныча?
Рянка прятала раскрасневшееся лицо на груди Демидова. А тот только счастливо улыбался и кивал в ответ Даниляну, постепенно продвигая ее к выходу из кабинета гинеколога. Наконец, вытолкнув Рянку в коридор, он на секунду повернулся к Даниляну: