Враги пробегали вперед, мелькая рывками среди укрытий. Лонсеан встревожился, когда рядом прошмыгнул седой мех, и нырнул к цистерне. Выстрелы прошлись по спине и застрекотали по нервам, как электрический игломёт по позвоночнику, а шлем замерцал от перегрузок. Броня треснула обшивку цистерны, проскрежетала и оставила белые царапины, а дарссеанин простонал от судорог на пальцах.
Обоняние уловило запах свежего принта и гнойного трупа. Главный проскочил мимо искр к укрытию. Солдат подвинулся, чтобы уступить место у края. Главный выглянул и осмотрел криоцистерну, где скрывалась Ирма. Очередь искр из автомата чуть не вскипятили мозги. Он упал на солдата в последнюю секунду. Приподнимаясь, мечтал растянуть губы в улыбку, но тело сковывало стальными пластинами, однако мысль, что брасианка в западне, рассеивало сожаленье.
- Отвлечь бы их, - намекнул Лонсеану напарник. Фоломей кивнул.
Рог шлема пустил дугу молнии, которая рассеялась на кончике. Лонсеан опустил руку и скинул гранату за цистерну. Она отскочила к киборгам и выплеснула серебристую струйку. Дыханье гранаты вырвалось. Оно окутывало ноги паром, который вихрился, как зимняя вьюга: ветер подтолкнул, и морозные хлопья возвысились. Холод ужалил киберлегкие, стальную кожу, оставил льдины на замше и хрустальные волоски на шерсти. Огни от глаз светили на туман и, будто застывали в холодной дымке, а запотевающая пелена укрывала линзы парным занавесом.
Тусклый свет с неба помогал узреть лишь белые хлопья. Киборги вышли. Ноги шлепнули по луже хладагента, чуть остудили пальцы.
Вдруг туман расступился. Промелькнула искра по дуге. Солдат вскрикнул, когда почувствовал боль и, как сгибается грудь. Молния от доспеха перескочила по кулаку. Грудь засверкала синим светом, а сердце крепко сжалось и лопнуло. Разряды вырвались из пистолетов и проткнули туман. Неясная тень от доспеха проплыла по белым хлопьям, ускользнула от выстрелов и рывком приблизилась. Ладонь схватила лицо, приподняла жертву. Киборг завошкал ногами, начал пинать по доспехам. Выстрел в спину ужалил током. Тогда дуга на броне засверкала, затем пустила искру, будто молнию по катушки. Ноги киборга свело в судорогах, они затряслись, словно ветер сдунул бусинки в дверном проеме, но через секунду безжизненно повисли.
Как только хлопья тумана заслонили путь, Ирма и её телохранитель побежали к вертолету. Брасианку заградили доспехи. Дарссеанин поймал несколько молний в спину, прошипел. И, когда турбины вертолета стали достаточно близко, чтобы ощутить морозные пары сквозь щели и скрепления на броне, плечи внезапно потянули его к земле, детали повалили на платформу и проскользили со скрежетом, раздвинув туман. Мирена спрыгнула с дарссеанина и побежала к Ирме. Доспехи Фоломея снова ожили: загорелся свет, просверкал серой рябью и инфоцепи построили экран. Он смог подняться.
Ирма заметила отражение на вертолёте, обернулась. Лезвие косы застыла у глотки.
- Значит, хочешь меня убить? - спросила она, чуть дрожа.
Брасианка сглотнула. Лезвие слегка сдвинулось. С острия косы стекла чёрная капля и упала на шею. Она потянулась по ворсу замши вверх. Жёлтое стекло выглянула из-под капюшона. Голос в фильтре прожужжал:
- Хочешь в действительности увидеть неподдельное, истинное продолжение? Настоящее бессмертие?
- Мне ничего не нужно от того, кто не понимает разницы между смертью и бессмертием, - фыркнула Ирма.
Дарссеанин откинул Мирену. Лезвие освободило горло. Капля протекла по скуле. От неё смердило до рвоты. Ирма забежала в вертолёт и стёрла жижу салфеткой. Тогда турбины выпустили мощный клочок пара.
Мирена склонилась вперед и оцарапала доспехи лезвием. Черные капли начали въедаться в броню. Фоломей подхватил рукоять косы, дёрнул к себе и ударил головой. Мирена пошатнулась. Инфоцепи вплеснулись в мозг после бешеного прилива крови и тока. Платформа затряслась перед глазами. Дарссеанин откинул нагрудник, схватил Мирену и ударил лицом о крыло, по которому внутри клубился пар. Жёлтое стекло треснуло. Вертолет склонил турбину и взлетел. Мирена упала в хлопья тумана. Она не издала ни звука, ни стона. Жила затихла следом, пропал шёпот.
Импульс не ужалил, а вцепился в позвоночник Лонсеана. Маслянистый дым вырвался из стыков и щелей нагрудника. В фильтре запахло гарью. Искра снова вырвалась после выстрела, но её свет ослаб, стух, как подгоревшая проводка предохранителя, а боль не утихла. Импульсы били, резали и кромсали тело. Лонсеан ступал на ногу, уворачивался, отбивался, а боль резвилась вместе с ним. Она затягивалась и тянулась по телу после каждой "раны", будто муки от пули, которая застряла у нерва.