Прежде чем выйти на улицу, Эд затормозил в двери. Он отвлёкся на парализатор в кобуре. Возникла иконка, которая связывала инфоцепи костюма с программами пистолета. Режим стоял на оглушении. Парень призадумался.
Дверь открылась, мрак улицы затронул его, и Эд увидел толстые черные столбы, когда-то усыпальницы жизни, башни уюта. Они тянулись и соединялись с небом. Тогда Эд услышал стоны, ощутил волну страдания в колыханьях жижи. Крики молили и смешивались. Колонны, как рассадник, окутали криками его мысли. Их стоны с неба роняли общую боль, которую ловил Эд. Когда он зашел, то почувствовал агонию мира, и тут же закрыл уши, думая, что так не решиться рассудка.
Они замолчали. Эхо стихло после того, как Мирена обернулась. Эд вздрогнул и отошел за проём.
- Не уходи, - потянулась она.
Эхо жижи позвало, точь-в-точь повторило просьбу. Эд сжался, прокряхтел сквозь зубы и, прежде чем сконцентрироваться, он неосознанно поймал стоны и нашептывания. Дрожь пробила тело. Эд сжал парализатор, рванул и подобрался поближе, одолевая волей желанье спастись. Он остановился у косы и черного бульона, который колыхался дарссеанскими нашептываниями. Эд поднял пушку и прицелился.
Мирена не двинулась. И, когда брат направил оружие, только шевельнула головой. Через трещины на стекле прыгнул слабый блик. Мирена наклонилась и сняла маску. Эд задрожал сильней от её взгляда. По ощущению Мирена будто находится в ином мире - отстранена, потеряна. Из отражения глаз рвутся страдания, как из жижи крики; золотое скопление пугает родственным сходством. Дарссеанские пятна на глициновой коже будто начертили под копирку брата. Единственное отличие - это волосы, в цвет замши матери или черной крови. Вот только странный доброжелательный взгляд смешивался с отстраненностью, будто Мирены здесь нет вовсе. Он сеял сомнение в том, что брат смотрит на сестру. И голоса. Они не смущали её, будто привычны с рождения.
- Как, - сказал Эд. Ведь шёпоты жижи не прекращались, не иссыхали их мысли. Он думал, что сходит с ума.
Но Мирена не понимала.
- Я тебе не враг. Можешь убрать оружие, - снова попросила она, эхо повторило, но Эд игнорировал слова. Они будто не проникали в тело, будто сознание закрыло сигнал с ушей.
Теперь парень чувствует, что приказы ограничителя больше не подавляют его и разумом управляет искаженная воля. Мирена этого хочет. Она желает увидеть истинные чувства.
- Ты завладела ими, чтобы напасть на Ирму? Чтобы убить её? - спросил он. Парализатор лежал в руках. Мирена начала испытывать разочарование.
- Я хотела понять её инфоцепи, - ответила она, вспоминая, как мать холодна и недоступна. - Хотела помочь.
- Спросить не пробовала! - вскрикнул Эд. - Или стоны мертвецов гораздо интереснее?
- Ты прав, - живо ответила Мирена. Эд выпучил глаза. - Мертвецы охотнее делятся мыслями. И, если бы Ирма растворилась, то её инфоцепи рассказали мне всё. Похоже, ты не поймешь, но для меня что мертвые, что живые - одно и то же. Все они - инфочастицы, - парень растворялся в её словах и шепотах жижи. Эд пытался понять, но каждый раз ощущал барьер. Он растворял мысли и сознание, как только парень задумывался об этом и переступал границу. Разум тихонько скатывался в пропасть.
- "Смерть - это не плохо, и даже хорошо", - услышал парень ключевую фразу. В глазах помутнело. - "Смерть - всего лишь контейнер для сохранности. Но и смерть очищает. Смерть - это начальный этап жизни", - Эд вздрогнул, когда поймал искаженные слова Рарказа. - "Пойдём со мной", - она протянула руку. - "Я расскажу тебе обо всём. Все тайны жизни и смерти откроются за миг. Вся Вселенная станет понятной".
Он осознал, что Мирена предложила ответы, которые жаждал Рарказ. По ним Эд мог узнать, что стало с Ломансом, он многое мог узнать. Она произнесла идею и дала выбор.
- Раз смерть не имеет значение, тогда может убьешь и меня? - предложил он.
Мирена примолкла, отвела взгляд. Эду показалось, что она задумывается об этом.
- Я так и думал, - процедил и стрельнул ей в голову.
В судорогах она упала. Сердце и мышцы сжалось до адской боли, позвоночник будто пронзило копьё, в голове прошлись режущие и колющие искры. Мирена внезапно застыла.
- Раз смерть не имеет значения, тогда зачем нам инстинкты самосохранения и скорбь по близким? - проговорил он, надеясь, что там, в загробной жизни, она его слышит.
На секунду, Эду даже почудилось, что стоны жижи угасли. Однако иллюзии развеялись, когда Мирена открыла глаза и приподнялась. И, после всей агонии, после того, как брат растоптал доверие и надежды, она взглянула на Эда пусто и безжизненно. Она встала и подошла. Эд уронил парализатор и отступил на пару шагов. Она склонилась и подняла косу у чёрной стонущей лужи.