Что- то острое начало неторопливо прокалывать мне кожу над пупком. Другое- где- то под мышкой. И я ничего уже не видела, кроме мерзкой морды...
А потом почувствовала, что правая рука почти свободна. Монстр разорвал или сдвинул держащие её путы, когда лез мне в рукав... Последний шанс. Один на бесконечность.
Отчаянным усилием я рванулась и освободила руку. Схватила медальон и ткнула монстру прямо в рыло. Он зашипел, захрипел, отодвигаясь... пасть круглая и вся в зубах, как у пиявки какой- то... Я оторвала ото рта щупальце и заорала:
- Лилит! Приди, Лилит, мать твою! Лилит!!!
И она явилась и тут же принялась палить чёрными лучами. Вороны бросились на девочку, а мужчина с белыми глазами походя отшвырнул монстра обратно в дыру синий молнией. Я под шумок резала щупальца кинжалом Ларса. И на четвереньках поползла прочь с камня... что- то схватило за ногу. Я оглянулась и увидела, что это монстр. Не хотелось ему отпускать добычу и длинным щупальцем он схватил меня за голень. И теперь подтягивал к себе, в дыру. В свой адский мир, где щерилось с багрового неба чёрное солнце, и я знала, что возврата оттуда не будет.
А вокруг нас кипел настоящий бой, метались разноцветные лучи и молнии, что- то взрывалось и сам воздух, изменившись, густел и застывал, как лёд, или тёк, как вода... Я ожгла щупальце медальоном и отмахнула кинжалом. Монстр заорал, понимая, что лишился и пищи, и развлекухи. А я побежала. Побежала к краю крыши, туда, где на нормальном небе сияли нормальные звёзды и светились огни ночного города, я побежала в свой мир. И в голове осталась одна мысль, последняя. Я спрыгну с крыши и разобьюсь. И не достанусь им. Они меня не получат.
По пути мне попался Мурзик и я схватила его, прижала к себе- пусть хоть один враг вместе со мной сдохнет... и прыгнула. Я прыгнула. Просто крыша кончилась, под ногами оказалась пустота и я камнем рухнула вниз.
Кот истошно заорал и мгновенно отрастил крылья. И он даже успел раскрыть эти крылья, и они как- то замедлили наше стремительное падение. Эти кожистые крылья меня спасли. Мы упали прямо на большую кучу песка- живые. Оглушено мотая головой, я сорвала с шеи медальон, прижала им кота, чтоб не так сопротивлялся, смутно помня, что Ларс говорил об отрезании голов...
- Вот теперь точно прощай, Мурзик.
И кинжалом принялась отпиливать ему голову, совсем уже не соображая, что творю. И отпилила совсем. Кое- как привела в порядок одежду и похромала прочь, плача от боли, ужаса и омерзения. Всего один раз обернулась и посмотрела на крышу дома. Там творилось что- то несусветное и гремели взрывы.
Я собрала в кулак последние крохи упрямства и побежала. Через сорок минут меня уже впустили в зал ожидания вокзала. Я думала, что после монстра от меня так воняет падалью, что даже бомжи разбегутся. Меня саму по дороге три раза вырвало. Но никто ничего не чувствовал. На меня опять не обратили внимания. Я умылась в туалете, расчесала волосы... Потом уселась поближе к батарее, согрелась и уснула.
И открыла глаза в спальне Ларса. День, в окна солнышко светит. Камин топится, в комнате тепло, стоят вокруг постели металлические жаровни на ножках, дымятся какой- то травой ,запах горящей сухой травы... ну что они делают, больному свежий воздух нужен, а они дымят... Ларс спит или без сознания и его лицо белей, чем простыни, а шрамы стали синими. У кровати сидит какая то баба и вяжет на спицах. Я спряталась за пыльную портьеру и долго стояла, глядя на Ларса. Наконец баба встала, потянулась, собрала свои клубки и ушла- на обед, наверное. Я села на постель и потрогала Ларса. Очень холодный, а камень в груди- просто ледяной. Дыхание слабое. Пульс тоже. Я сидела и тихо плакала, глядя на него.
Вдруг Ларс открыл глаза.
- Это ты?- прошептал почти беззвучно.- Ты?
- Это я.
- Не плачь. Не надо.
- Не буду.- Сказала я.- У меня всё хорошо. Просто замечательно. Об этом и говорить не стоит. Теперь главное, чтобы Вы выздоровели. И всё будет очень хорошо.
- Ты... врёшь...- шевельнулись белые губы.
- Ну, вру. Какая разница. Главное- ты не умирай.
- Невыносимо жить... без тебя...
И он снова уснул или потерял сознание. Я поцеловала его в лоб, коснулась губами.
- Мне тоже, милый мой. Мне тоже. Может, мы в последний раз видимся. Не буду я тебе ничего говорить. Чего я тебе душу травлю, в самом деле? Выздоравливай, пожалуйста. А потом ты всё забудешь.
И я сидела молча и касалась пальцами его руки. В комнате так жарко, а пальцы у него такие холодные... Мне не согреть Ларса. И я даже не представляю, как ему помочь. Сидела так, сидела...