Установилась тишина. Данла подала мне знак, я вздохнула и проговорила громко и отчётливо:
- Благослови, Господи, это селение. Мяу.
Мы решили остановиться именно на этой фразе- мол, коротко и с достоинством. Но что -то оказалось не так, и люди молчали...
- Брехня!- наконец сказал кто- то хриплым басом.- Кошка только пасть разевает, а говорит за неё баба. Дурють нашего брата...
- Ты свою пасть не разевай, недоумок!- вскинулась я нервно.- Где ты там есть, мать твою? Покажись, знать хочу, кому в рожу вцепиться -то!
И сорвала целую овацию, минут на пять, хотя больше уже ничего и не говорила. Что ж. « Господи благослови» тёмных крестьян совершенно не впечатляет, а вот « в рожу вцеплюсь» и « твою мать» доходит до них гораздо быстрее.
Хадиш и Хаба- Фаб сидели на краю сцены и показывались просто так, Прокворлд- в клетке. В общем, все работали.
Денег и продуктов мы собрали много. А вечером нас пригласили выступать в господскую усадьбу. Господам я рассказала стишок « Зима. Крестьянин, торжествуя...», и тоже вызвала море восторгов. За меня предложили пять файков. И только старуха, задвинутая в угол мать и бабка, а может и прабабка всего семейства, всё трясла подбородком и бормотала, что нельзя покупать и держать в доме нечистую тварь...
Потом мы поехали дальше- и под полозья фургонов легли несчитанные тавы извилистых дорог. Балаган стал нашим домом, как -то просто и незаметно. Артисты стали нашей семьёй. Я не преувеличиваю. Однажды какой -то пьяный парень начал изводить Хаба- Фаба, дразнить и колоть острой щепочкой, так что бедный мутант заплакал в голос. И тогда Салий, всегда такой спокойный и рассудительный, зарядил обидчику в зубы- при всей толпе. Салия нам пришлось уносить на руках- и самим уносить ноги, а мы с тигром прикрывали отход, нас крестьяне боялись. В той потасовке Здаря разбил себе кулак, с ума сойти. Ну а Салий три дня лежал и не мог встать, щурясь подбитыми глазами.
- Ему досталось поболее.- Сказал лаконично.- Зубы я ему напрочь вышиб. А нечего Хаба- Фаба обижать. Он и так Господом обиженный. Грешно это.
- Будешь так бестолково кулаками махать- тебя просто убьют.- Заметил Стай насмешливо.
- Ну так научи. Прежде, чем унесёшь мастерство в могилу.
- Но- но. Я ещё не так стар.
И стал учить потихоньку. Одновременно Салий готовил номер с Эххой, нашей лохматой лошадкой, которую научил кланяться и исполнять команды « сидеть, лежать, голос и танцуй». Он лошадь не принуждал, я- то знаю. Он с лошадкой просто договорился.
Я обнаружила, что могу влиять на животных. Могу заставить их понимать себя и подчиняться.
Маугли учится играть на маленькой скрипочке в пять струн, и ещё Стай учит её метать ножи- на стук палочки о деревянный щит- мишень. Чёрт, это будет великолепный номер...
Свою программу я модифицирую сама, по желанию, и предлагаю идеи новых номеров. Сначала мне пришло в голову создать театр- но потом подумалось, что местный люд по уровню сознания до « Гамлета» явно не дотягивает, к тому же ни единой пьесы я не помню целиком. И тогда мы сделали кукольный театр для отдельного представления- детского. Кукол смастерили из тряпок и разных подручных средств. Страшные получились- жуть... Для начала, на первом представлении, показали « Репку» и « Красную шапочку». И детям понравилось. К моему удивлению, взрослых в толпе было чуть ли не больше, чем детей. И судя по их открытым ртам- удовольствие они получали такое же. Так что кукольный театр наш оказался не детским, а универсальным. К счастью, я помню много сказок, и в стихах тоже.
Так вот мы и жили. В деревнях обычно давали по одному представлению, стояли день, а в городах стояли по неделе. Денег хватало, чтобы прокормиться самим и прокормить зверей, покупать что- то из необходимого. Неплохо, в общем, жили. И я уже привыкла к кочевой жизни и к своей роли, привыкла к своей новой семье, действительность заслонила прошлое, и лишь иногда мне снились мама с папой, бабушка, сестра, племянница... Я знала, что никогда не увижу их, а они меня давно уже похоронили. И это знание приглушало боль, загоняя её очень глубоко, туда, где никто никогда не увидит...
Больше всего на свете мне хотелось увидеть маму- пусть хоть на одну минуту, и попросить у неё прощения, за всё- за всё. И я понимала, что это невозможно.
Зима кончилась. Мокрый снег сменился непролазной грязью, фургоны поставили на колёса- и теперь они постоянно увязали в этой грязи, и мы их толкали, и сами были грязные, как черти. Потом грязь подсохла и стало полегче. Лошади то и дело норовили остановиться и свернуть на свежую травку. Все лопали травку, даже тигр, а лиса Ушанка ловила первых бабочек, удивительно высоко подскакивая и щёлкая зубами. Мы, совершенно незаметно для себя, пересекли границу Лангедора- в общем- то, никакой границы мы и не видели. Впрочем, маячила на холме какая -то башенка, но там не было никого...