Гирлянды с шуршанием упали в траву, спугнув пристроившегося на отдых кузнечика.
Звонкий горн дал сигнал к обеду.
Все отряды сгрудились около маленькой столовой. Среди них металась Алла, молоденькая пухлая вожатая десятого отряда.
– Зина, Маша, быстро ищите Колю. Без него в столовую не пойдем. Виталик, ты видел Колю? Ты же с ним пошел в клуб. Боже мой! Ребята, к вам мальчик гирлянды приносил? Маленький такой, в шортах. Висят гирлянды? А мальчик где?
В ответ старшие пожимали плечами. Они не заметили, кто принес гирлянды и кто их вешал. Но сейчас в клубе они висят.
– Мальчики, сбегайте в корпус, поищите Колю, – не унималась Алла. – Вдруг мы его оставили?
– Там никого не было, – пискнула кроха.
– Где же он? Виталик, пробегись по территории. Где он может быть?
Распихивая малышей, старшие отряды ввалились во вкусно пахнущую столовую.
– Ты где так вымок? – Наташа остановила Щукина на пороге. – Вы что, на речку ходили?
– Никуда мы не ходили, – буркнул за Щукина Глебов, искоса поглядывая на вожатую. – У нас кран испортился, льет во все стороны.
– Волосы почему мокрые? Хотя ладно. Пробегитесь по территории. Посмотрите, нет ли где маленького мальчика. Сейчас все в столовой, так что если вы кого-то встретите, то это будет он.
– Чего сразу мы? – насупился Щукин. – Я тоже есть хочу. Все будут жрать, а я бегать?
– Не волнуйся, голодным не останешься. А пока пробежишься, заодно и высохнешь. Давайте по-быстрому.
Манящий аромат обеда вновь сменился сухим запахом солнца.
– Ага, – Щукин зло пнул камешек. – Всякие карапузы будут пропадать, а мы бегай. Может, он с обрыва ухнулся. Или его статуя придавила.
– Пойдем, – прошептал резко побледневший Глебов. – Я знаю, где он.
Он взял левее, пробежал по крайней дорожке и выбрался к центральным воротам. Здесь, на тумбе, слева от ворот, сидел малыш и бесшумно плакал. Слезы вперемешку с соплями текли по побелевшему лицу. Он беззвучно всхлипывал, вздрагивая всем телом. Но с места не двигался. Взгляд его был устремлен в кусты с другой стороны ворот.
– Ну, – набросился на него Щукин, – и чего ты здесь расселся? Тебя весь лагерь ищет, а ты тут загораешь!
Малыш всхлипнул, но на ребят не посмотрел.
– Слезай, пошли, – потянул его за руку Серега.
Малыш болезненно поморщился. Вася, привстав на цыпочки, осторожно снял мальчика с тумбы. Руки и ноги Коли Смирнова безжизненно болтались.
– Ну, – склонился над ним Глебов, – чего ты испугался? Нет там никого.
И тут глаза малыша полезли из орбит, рот раскрылся в безумном крике. Он вжался в колени стоявшего рядом Васьки и весь затрясся. Глебов, нахмурившись, посмотрел на соседние кусты. Никого там не было. Только прошуршало что-то в сухой траве.
– Хватит, – Щукин подхватил еле стоящего на ногах Колю Смирнова и пошел к столовой. – Я жрать хочу, а он тут истерики закатывает. Если хочешь домой, так и скажи. И нечего просто так у ворот торчать.
Серега, продолжая ворчать, тащил за собой несопротивляющегося Колю. Васька посмотрел на приятеля, развернулся и, ничего не говоря, помчался к клубу.
В его голове вертелась еще не понятная для него мысль. Ночное видение барабанщицы, ее перетаскивание в клуб, трещина у креста, темная фигура среди недостроенных зданий – все это никак не могло сложиться в нечто понятное.
Клуб был закрыт. Глебов обежал вокруг него несколько раз. Войти можно было только через будку радиста. И Васька, как альпинист, полез по крутой лесенке в радиорубку.
Радист Андрей Семенков, развалясь в кресле, слушал в наушниках музыку, слегка потряхивая головой. В одной руке у него была жестяная кружка, из которой он время от времени прихлебывал, а в другой – огромный бутерброд с колбасой, обкусанный со всех сторон. Промчавшийся мимо радиста Васька толкнул вертящееся кресло. Горячий чай выплеснулся на грудь Семенкова, и только тогда Андрей понял, что у него гости. Глебов навис над обзорным окошком, выходящим на сцену. За секунду до того, как сильная рука Семенкова сгребла его за шкирку и швырнула в сторону лестницы, он успел разглядеть белое пятно статуи около занавеса.
В следующее мгновение перед Васькой поочередно мелькали ступеньки и небо, потому что он кубарем летел по крутой лестнице вниз. Потом его нос уперся в затоптанную землю, и чехарда неба со ступеньками закончилась.
– Чтоб я тебя здесь больше не видел! – грозно рявкнул Семенков, захлопывая дверь радиорубки.