Трагедией Временного правительства была неспособность отождествлять себя с движением за мир в России. Временное правительство не могло заплатить за своё существование союзом с Западом и фактически предпочло расколу с Западом свою политическую смерть.
Трагедией большевистского правительства стал курс на быстрое (обещано было шесть месяцев) строительство в России социализма. Строительство вопреки России.
Строительство любой ценой, независимо от того, что эта самая Россия собой представляла, на что была способна. Для этого нужно было особое, безжалостное отношение к стране и народу.
Почему Ленин, потомственный дворянин, не голодавший ни единого дня в своей жизни, получивший образование в классической гимназии и двух лучших российских университетах, ненавидел «запах ладана и блинов»? Почему им владела свирепейшая ненависть к «отцовским гробам», к национальной истории? К купеческому сословию, кстати, носителю модернизационных основ? К национальной религии, носительнице просвещения и нравственности? К русской интеллигенции? Почему он обожал Каутского и верил Либкнехту, а многих русских мыслителей выслал за рубеж, нимало не смущаясь? Почему у него не было ни крохи пушкинского пиетета к российской истории, ни капли гордости за российскую цивилизацию? И можно ли, относясь к стране так, нести ей благо?
Вот вопрос вопросов. И разве не было у нас таких настроений в том же 1991 году, когда опять строили новую жизнь, но уже по американским лекалам?
Политические партии могут ошибаться, но культ насилия, пришедший вместе с ВЧК, истребление конкурентных партий, развязанная Гражданская война с её миллионными жертвами, значительно превышающими количество жертв последующих репрессий, обескровили Россию надолго, если не навсегда.
Вот счёт, который ставится ленинскому прорыву в историю страны.
Откуда могло взяться большевистское руководство – группа невиданных, редкостных людей, связанных русским образованием и неизбежно русской культурой, но яростно ненавидящих практически все русские традиции, русскую ментальность, естественно существующую национальную гордость? Но она явилась и всю захваченную власть бросила на создание инструментов Гражданской войны – ЧК, комбеды, Красную армию, идеологию террора и классовой ненависти.
Это потом будут сокрушаться по поводу гибели в огне сталинских репрессий сорокатысячного руководства Красной армии во главе с такими командирами, как командующий ударным Киевским военным округом Иона Якир. Но осенью 1920 года Иона Якир истребил в Крыму не меньшее число белых офицеров, поверивших обещаниям большевиков, что Гражданская война закончилась. А ведь десятки тысяч царских офицеров, презрев своё прошлое, вступили в Красную армию после взятия Киева поляками в мае 1920 года. Они смогли услышать призыв генерала Брусилова, который перешёл на сторону красных и видел в качестве своей главной задачи «возбуждение чувства народного патриотизма». Однако не на патриотизме строили свою власть большевики.
Гибель в Гражданской войне и голоде двенадцати миллионов граждан России – это страшная национальная катастрофа. За ней – цивилизационный откат. Пройдитесь и сегодня по Невскому или Тверской, посмотрите сквозь новоделы на архитектурные приметы той цивилизации – она молча смотрит нам укором. Как легко и жестоко революция простилась с Атлантидой великой российской цивилизации…
В двух мировых войнах ХХ века Россия всё же сохранила свою суверенность, оказалась вольна идти своим путём. А это значит, что в условиях национальной свободы так или иначе возникнут национальные идеалы.
В частности, жестокое и твёрдое презрение к культу стяжательства, к криминалу, к презренной коррупции.
Именно для этого нужна свобода. Возродившиеся общественные идеалы поставят на своё место новых героев – их будет осенять более высокая честь. И постепенно душевное здоровье вернётся на плодотворную почву, потому что высокое притягивает.
А сейчас мы должны увидеть, понять и оценить в ясном свете наш крестный путь девяностолетней давности.
28.01.2010
По материалам «Литературной газеты»