— Ведь мы строим для будущего!
— Так ведь и старое было неплохим, — проговорил старик. — Надеюсь, ты это понимаешь…
— Мы трудимся для нового!
— И я для нового, десять навозопогрузчиков сделал, каких у нас сроду не было, — сказал Гельмут.
— Но ты делал их для себя.
— Нет, не для себя. Один из них купил ваш кооператив.
— Да, но вступать в наш кооператив ты не хочешь, не так ли? — Герда чувствовала, что она вот–вот взорвется. — Иногда ты говоришь, как кулак, и хотя не являешься им, но зато помогаешь им! — Не желая продолжать разговор, Герда вышла из комнаты.
«Значит, солдаты нам помогут, — подумала она, — Ну что ж, посмотрим…»
3
Унтер–офицер Хаук, войдя в спальную комнату, тихонько прикрыл за собой дверь. Он обошел печку и, приблизившись к окну, где стояли койки солдат первого расчета, зачем–то посмотрел в окошко, как будто в темноте можно было что–нибудь рассмотреть. Однако увидел только кровати, шкафчики для обмундирования и смеющиеся лица что–то рассказывающих солдат, отраженные в стеклах.
Гертель лежал на койке и читал книгу. Увидев унтер–офицера, он смущенно улыбнулся и встал.
— Добрый вечер, — поздоровался Хаук. — Садитесь, поговорим.
— Хорошо. — Гертель захлопнул книгу и сунул ее под подушку.
— Ну, как идут дела, товарищ Гертель? — спросил Хаук.
— Хорошо, все хорошо. Я не привык жаловаться, товарищ унтер–офицер.
— Как служба? Нравится?
— Я никак не привыкну, особенно когда полевые занятия и все нужно делать самому… Да еще политзанятия… а я так плохо говорю. Ну и в спорте я не ахти как силен.
— Вы должны тренироваться. На батарее много хороших спортсменов, — проговорил Хаук и показал рукой в сторону солдат. — Кто–нибудь из них вам поможет.
— Они уже пробовали, но у меня ничего не получается. — Солдат безнадежно махнул рукой. — Не выйдет из меня спортсмена, разве что штангу поднимать…
— Попробуйте еще раз, товарищ Гертель. Главное — не теряйте надежды. Вот увидите — все получится.
— Хорошо, товарищ унтер–офицер, но только вы сами от меня откажетесь.
Постепенно вокруг них собрались солдаты.
— Ну как, товарищи, добьемся, чтобы наш расчет стал лучшим в дивизионе?
— Добьемся, если каждый будет стараться, — ответил Лахман.
Хаук посмотрел на каждого по очереди. Пауль уставился в пол, Гертель крутил головой.
— С заправкой коек у нас уже лучше, только у Толстяка пока еще не получается.
— Да и в шкафчиках у нас порядок, — заметил Пауль.
Тем временем к ним подошли и остальные солдаты.
— Быть лучшим расчетом — это значит не только иметь хороший внутренний порядок. Нужно, чтобы ни у одного из солдат не было дисциплинарных взысканий…
— Это уж зависит от вас! — перебил унтера Дальке. Все весело засмеялись.
— Прежде всего нужно быть первым в учебе, — продолжал Хаук, — и вообще во всем, в том числе и в спорте.
Услышав эти слова, Гертель опустил голову.
— Подумайте, товарищи, обсудите все как следует, а потом поговорим. — Сказав это, Хаук попрощался с солдатами своего расчета и ушел. Постепенно солдаты стали расходиться. Лишь несколько человек из второго расчета не отходили от Гертеля.
— Нам еще очень много нужно сделать, — заметил рыжеволосый ефрейтор Эрдман. — А для этого придется использовать все свое свободное время.
Пауль махнул рукой, лег на койку и отвернулся лицом к стене. Бюргер слушал, склонив голову набок.
— Год назад был у нас один такой унтер–офицер, который тоже не давал нам ни минуты свободного времени. Потом пришел Бауман, и свободное время у нас появилось. Мы свое дело делаем! — выпалил Эрдман и отошел к окну.
— Держи лучше язык за зубами! — шикнул на него Гертель. — Или уйди!
Эрдман усмехнулся.
Лахман подошел к солдатам и, засунув руки в карманы, проговорил рыжеволосому прямо в лицо:
— Почему это ты решил заботиться о нас? Может быть, думаешь, что мы тебя всерьез воспринимаем?
— Лично ты или все?
— Мы придерживаемся одного мнения. А ты иди отсюда со своими советами. С нас хватит!
В этот момент раздалась команда дежурного на уборку помещения.
Шрайер пошел в курилку, которая находилась в конце коридора. Закурил и сел на скамейку. Достал из кармана письмо, которое ему прислали с завода, где он работал до армии, прочитал его и задумался.
«Ну и советы же они дают! Не знают нашей армейской жизни, а советы дают. К тому же я еще не комсомолец. Другое дело Лахман! Вот ему пусть и советуют, а меня бы оставили в покое. Да и Хаук теперь не даст нам житья. До сих пор он вел себя тихо, а теперь…» — Шрайер сложил письмо и, сунув его в карман, пошел в спальную комнату.
* * *
На открытое комсомольское собрание явились почти все солдаты четвертой батареи.