Переложив синюю кепку из одной руки в другую, он посмотрел на командира полка. Простое лицо и внимательные глаза офицера сразу располагали к себе. Это придало посетителю смелости. Однако когда взгляд посетителя остановился на двух золотых звездочках на погонах, он снова засмущался и даже немного оробел.
— Значит, вы из Картова? — с улыбкой переспросил подполковник Петере, желая как–то подбодрить гостя и вывести его из состояния нерешительности.
— Да, из Картова, — повторил Шихтенберг и, кивнув, медленно начал объяснять причину своего прихода. — Мы в кооперативе строим сейчас хлев для скота… Без хлева никак не обойтись…
Гость сделал паузу, потом, положив руку на стол, покрытый красным сукном, продолжал:
— Одна наша бригада сегодня уже приступила к строительству. Но кроме хлева нам еще нужно построить свинарник.
Петере понимающе улыбнулся и сказал:
— Я, кажется, догадываюсь, зачем вы пришли.
Гость тоже улыбнулся.
— Знаете, в селе круглый год полно работы, а людей у нас, прямо скажем, маловато.
Петере кивнул.
Шихтенберг сделал рукой энергичный жест, словно желая этим подчеркнуть важность того, что он скажет, и продолжал:
— Крестьяне–богачи не верят, что мы сделаем это, и насмехаются над нами. С политической точки зрения, да и с экономической тоже, важно закончить это строительство как можно скорее. Вот мы и подумали, не могли бы вы…
— Понимаю вас, — перебил гостя Петере и, выпрямившись, положил свои большие руки на стол. — С политической и экономической точек зрения от нас требуется помощь.
Шихтенберг кивнул.
Подполковник снял трубку, набрал номер:
— Товарищ Зомер, зайдите ко мне на минутку!
Спустя несколько минут в кабинет командира полка вошел стройный капитан с шапкой густых волос. Это был секретарь партбюро полка.
Зомер слушал Шихтенберга, прислонившись к стене. Он крутил в руке карандаш, подбрасывал его вверх и ловко ловил.
— Картов, Картов, это находится… ага, вспомнил. — И, посмотрев сначала на командира, а потом на гостя, сказал: — Я полагаю, товарищ подполковник, мы сможем им помочь. На следующей неделе у нас вряд ли что получится, а вот когда наши люди вернутся с учений, сможем. Пошлем туда группу, а то и целый взвод. Сколько людей вы просите? — Секретарь повернулся к Шихтенбергу.
— Несколько каменщиков… потом слесарей, но таких, которые умеют хорошо работать… Человек двадцать было бы неплохо, так я думаю.
— Хорошо, пошлем в ваше распоряжение целый взвод, и притом хороший, — пообещал секретарь партбюро.
Подойдя к Шихтенбергу, секретарь дружески похлопал его по плечу и неожиданно спросил:
— А красивые девушки у вас в селе есть?
Гость кивнул и лукаво подмигнул одним глазом.
— Тогда вам придется в оба следить за ними! — пошутил Зомер, подходя к двери.
Когда Шихтенберг на КПП показывал часовому пропуск, тот ехидно спросил его:
— У вас в кооперативе все велосипеды такие?
— Этот у нас еще самый лучший, — усмехнулся Шихтенберг, садясь на велосипед, который жалобно застонал под ним.
— Давай! Давай! — неслись ему вслед смешки и выкрики солдат.
Шихтенберг ехал медленно, объезжая лужи и выбоины, и вскоре скрылся за деревьями.
Он ехал и думал о том, как разозлятся богатеи, когда узнают, что солдаты помогут кооперативу в строительстве скотного двора, и как будут рады члены кооператива.
«Да, солдаты нас здорово выручат, — думал он. — А с Грунделовом мне все же придется поговорить».
Вскоре между деревьями показались домики села, послышалось гоготанье гусей и кудахтанье кур.
Было начало апреля, и солнце пригревало по–весеннему. Но деревья еще не зазеленели, поля были пока пусты, а все сельскохозяйственные машины стояли в сараях или под навесами. Однако пробивающиеся стрелки травы, частые дожди и тревожное мычание коров — все свидетельствовало о медленном, но верном приближении весны. Набухшие почки на деревьях и частые утренние туманы тоже были верными признаками весны.
* * *
После того как Грунделов женился, свекор передал ему кузницу. И сразу же у молодого хозяина она как бы помолодела. Вскоре он купил себе аппарат для электросварки и кузнечный молот. Каждое утро, прежде чем приступить к работе, кузнец несколько раз ударял по пустой наковальне. Звон разносился по селу, будя тех, кто любил поспать.
Всю зиму Грунделов много работал, ремонтировал немудреную крестьянскую утварь.
Когда Шихтенберг вошел в кузницу, Грунделов, надвинув на лицо защитную маску, сваривал какую–то деталь. Увидев Шихтенберга, он выключил ток и, прикоснувшись двумя пальцами ко лбу в знак приветствия, спросил: