— Только что? Чего ты врёшь? Мне в небесной канцелярии сказали, что ты без дела мотаешься по облакам уже шестьдесят дней.
— Шестьдесят дней?! Правда? А я и не заметил.
Рыжеволосый ангел с удивлением посмотрел на Любимчика и тот вдруг воскликнул. — Да ты кривоглазый?! Да ещё и врун?! Да ещё и время не считаешь? — Он закатил глаза и, сложив ладони у груди, взмолился. — Господи, за что ты меня наказал?
По эфиру вдруг пронёсся ветреный гул возмущения, который тут же раскидал ангелов с облака в разные стороны. Они быстро прикрыли свои ушки ладошками и только осматривались вокруг себя, порхая между облаками. Когда гул стих, оба ангела возвратились на своё облако и с испугом осмотрели друг друга.
— Вроде прошло всё без потерь. — Сказал Кривоглазый ангел, и Любимчик утвердительно кивнул. — А то в прошлый раз, одному ангелу пришлось остаться с крыльями, но без перьев… — Он цокнул языком и договорил. — Печальное зрелище — косточки врозь!
— Почему?
— Он слишком возмутился волей Всевышнего. Ты же вот, тоже немного был недоволен этим. Посчитал, что тебя наказали. А, что если тебя наградили этим заданием?
Любимчик смотрел на Кривоглазого ангела, пытаясь поймать его взгляд на себе.
— Наверное, ты прав. — Согласился он. — Иначе бы не было Божьего гула. — Он опять сложил ладошки у груди и проговорил. — Спасибо, Господи, за такое задание. Выполню его с особым усердием.
Оба ангела тут же прислушались к эфиру, но он был тих и спокоен.
— Вот теперь ты всё понял правильно. Так, какое у тебя задание?
Любимчик улыбнулся Кривоглазому ангелу и сказал. — Не у меня, а у нас с тобой. Но сначала тебе придётся почиститься. Тебе не дадут золотую стрелку в таком затрёпанном виде.
Кривоглазый сделал вдох и забыл выдохнуть. Его глаза соединились к переносице, затем разошлись в разные стороны и наконец-то восстановили кривизну своего естественного взора.
— Мне дадут золотую стрелу? А, почему только одну?
— Так это правило такое. — Ответил Любимчик. — Если ты этой стрелой попадёшь прямо в цель, то тогда получай новые крылья и золотой колчан со стрелами.
Кривоглазый посмотрел на золотой колчан Любимчика и сказал. — Но у тебя же целый колчан золотых стрел, а задание у нас одно на двоих. В кого будешь стрелять ты?
— В том-то всё и дело. Стрелять будешь только ты, а я только должен помогать тебе, наблюдать за твоей работой и исправлять твои ошибки. А, судя по тому, что ты своими глазами не можешь руководить, то ошибок у тебя будет много. Ох, и намучаюсь я с тобой. — Любимчик погладил серые крылья Кривоглазого ангела. — Почисть их получше. Пусть сияют белизной. Глядишь, Мадонна восхититься ими! Плюс твои рыжие кудряшки на голове, а если ты Её ещё развеселишь и своим косоглазием, то Она тебе подарит ещё одну золотую стрелку, на случай единственной ошибки…
— Обязуюсь, что стану белее снега и этих облаков! — Воскликнул Кривоглазый ангел, и бросился обнимать Любимчика. — Спасибо, друг, за помощь. Научил уму разуму…
— В обще-то это правила Небес. Вопрос: почему ты их не соблюдаешь?
— Буду соблюдать! Буду! С этого момента! — Воскликнул Кривоглазый ангел вдруг замер. Его глаза приблизились к переносице, и он уставился ими в глаза Любимчику. — А как я развеселю Мадонну? Что мне сделать?
— А ты ей расскажи, куда, вернее в кого попала твоя первая стрелка, выпущенная в пустое сердце. — Еле сдерживая улыбку, произнёс Любимчик. — Все ангелы на Небесах хохотали неделю, передавая эту историю из уст в одно ухо. От их смеха даже небесные облака поредели. Стали, как сито. Пришлось их, потом уплотнять. Только не говори, кому досталась вторая стрелка. Это кощунство, издеваться над … пожилыми людьми, ведь в каждом человеке частица Божьего духа.
— Вы все на Небесах это знаете?!
— Нет. Не все. — Почти шёпотом ответил Любимчик. — Только амурчики. И все эту тайну хранят, потому что все не без греха. Ну, ты меня понимаешь? — Он подмигнул Кривоглазому ангелу и тот тоже подмигнул ему, сначала одним глазом, а затем и другим. — Ну, если мы друг друга поняли, то я могу уже рассказать о нашем задании.
— Я весь во внимании.
— Тогда слушай. Задание необычное. Вернее, давая его мне, Всевышний сказал, что это была его оплошность, которую мы с тобой должны исправить.
— Как такое может быть, оплошность у Всевышнего? Ты, что говоришь? Опять хочешь Божий гул на свою шею, да и на мою в придачу?