Он подошёл к ней, убрал носовой платок от ладони девушки, и… впился губами в её кровоточащую рану.
Мира от неожиданности вскрикнула. Анюта быстро толкнула голову мужчины, одновременно разворачивая подругу лицом к себе. Но мужчина быстро протянул руку к спине девушки, проговорив. — Ты моя…
— Как бы, не так! — Воскликнула Анюта и заслонила спину Миры собой. — Не дождёшься… — Спокойно сказала она и стукнула Пётру Ивановичу в лоб своею ладонью.
Мужчина на мгновение застыл, вдруг тряхнул головой и сказал. — Да, Мира… я пришёл, что бы уговорить тебя поехать с Анютой в Турцию, иначе путёвки пропадут…
Когда Мира повернулась к ним лицом, то увидела, что они довольно дружелюбно разговаривали.
— Я обязуюсь, Пётр Иванович, уговорить Миру. Вы не беспокойтесь. Она уже согласилась. — Анюта взяла под руку директора школы и повела его к выходу, говоря на ходу Мире. — Я пойду, получу все инструкции по поводу нашей поездки, а ты, — она чуть повела носом, — проветри, пожалуйста, помещение. Уж очень здесь приторный цветочный запах… Даже дышать нечем.
Мира почти минуту смотрела на, закрывшуюся за ними, дверь.
— Что только что произошло? — Вслух произнесла она. — Я получила рану на ладони… Затем пришла Анюта… Далее директор стал отсасывать мою кровь из раны?! — Она с ужасом посмотрела на свою ладонь и… раны на ней не нашла!
Она медленно дошла до стула у чайного столика, села на него и … уставилась в одну точку. Так, что же с ней произошло?
Иван вошёл в большой зал съёмочного павильона, осмотрелся и удивился. Его поразили декорации. Русский бальный зал начала 19 века был выполнен довольно правдоподобно. Зал наполовину был уже заполнен актерами-статистами в нарядах того времени.
— Иван! — Вдруг услышал он голос Дамира и оглянулся. Его друг шёл к нему в форме русского офицера. Красивый. Статный. Иван даже удивился тому, как ему шла эта форма.
— Иван, хорошо, что ты пришёл. — Сказал Дамир, поздоровавшись с ним по-турецки: щека к щеке. — У режиссера к тебе есть вопросы.
— У меня к нему тоже есть вопросы, но так же и к тебе, Дамир. — Он внимательно осмотрел его лицо и сказал. — Почему ты не бритый? Все русские офицеры такую щетину на лице, как у тебя, считали верхом неприличия. Лицо должно быть тщательно выбритым, ухоженным, тем более, что ты пришёл на бал, где собирался высший свет города. Где собирались высшие чины государства со своими семьями. На таких балах они впервые выводили в свет своих дочерей красавиц. У мужчин всё должно быть на высшем уровне, согласно этикету того времени. Допускались усы, за которыми очень тщательно ухаживали. — Иван только теперь заметил, что и у статистов, играющих русских офицеров, тоже была довольно сильная щетина на лице. — А вы все похожи на себя, то есть на турков, а не на русских офицеров. Это не порядок. Где ваш режиссёр?
Дамир усмехнулся и ответил. — Ты опять хочешь остановить съёмочный процесс? Боюсь, что наш режиссёр больше этого не выдержит. Хорошо. Я побреюсь, а вот статистов ты лучше не трогай. Они не артисты и на это не согласятся. Я тогда пойду и займусь собой, а ты жди меня, успокойся и наслаждайся обстановкой.
Дамир ушёл в одну сторону, а с другой стороны к нему медленно подходила … Элис. Она была в образе русской красавицы того века и выглядела превосходно.
— Здравствуй, Иван. — Сказала она и хотела поздороваться с ним по-турецки.
Но Иван тут же взял её руку в свои руки, поцеловал её пальчики и сказал, сначала по-русски, а затем перевёл эту фразу на турецкий язык. — Сударыня, я очень рад вас видеть. Надеюсь, что вы в добром здравии, потому что об этом говорит ваша красота.
Девушка улыбнулась и удивилась.
— Как красиво вы говорите. — Сказала она. — Особенно красива, эта фраза на русском языке. Скажите ещё что-нибудь по-русски.
— Пожалуйста. Я благодарен вам, сударыня, что вы соблаговолили разговаривать со мной, тем самым оказывая мне честь насладиться вашим умом и вашей красотой.
Когда Иван перевёл эту фразу на турецкий язык, удивление Элис усилилось.
— Удивительный у вас, у русских, язык. Столько благородства и восхищения? Зачем? — Сказала она с иронией в голосе, смотря на Ивана.
Иван хотел ответить, но его остановил слабый цветочный запах. Он вздохнул поглубже. Запах усилился и вскоре стал, почти что тошнотворным. Его голова слегка закружилась и, только теперь он посмотрел Элис в глаза. Её зрачки стали красными?!
Они долго смотрели в глаза друг другу. Затем Иван усмехнулся, улыбнулся и ответил. — Ну, наверное, что бы душа радовалась. Когда любишь Бога в первую очередь, а во вторую — всё, что он создал, то невольно воздашь хвалу Его творению. — Он посмотрел Элис в глаза, подмигнул и договорил. — Я воздаю хвалу Господу и ценю красоту его мироздания. И я не позволю, что бы она завяла. Когда любишь мир таким, каким он создан, то понимаешь, что Бог — есть любовь!